Онлайн книга «Темная материя»
|
В Чикаго сегодня чудесный день. В этом мире Джейсон Дессен погиб два года назад в автомобильной аварии. Я вхожу в художественную галерею в Бактауне, стараясь не смотреть на уткнувшуюся в книгу женщину за стойкой. Смотрю на стены, увешанные картинами, главная тема которых – почти исключительно озеро Мичиган. Представленное во всех временах года. Во всей цветовой гамме. Утром, днем и вечером. – Если что-то понадобится, дайте знать, – не поднимая головы, говорит женщина за стойкой. – Художник – вы? – уточняю я. Дама отодвигает книгу и выходит из-за стойки. Идет ко мне. Последний раз я видел Дэниелу так близко в тот вечер, когда помог ей умереть. Выглядит она потрясающе – в облегающих джинсах и черной, заляпанной акриловой краской футболке. – Да, я. Дэниела Варгас. Меня она явно не знает. Не узнает. Наверное, в этом мире мы так и не встретились. – Джейсон Дессен. Женщина протягивает мне руку. Я пожимаю. Рука знакомая – немного шершавая, крепкая, рабочая. Рука художника. На ногтях краска. Я еще помню, как эти пальцы пробегали по моей спине. – Прекрасные работы. – Спасибо. – Мне нравится ваша увлеченность одной темой. – Писать озеро я начала три года назад. Оно такое разное в разные времена года. – Дэниела показывает на картину, около которой мы стоим. – Это одна из первых моих попыток. Вид с Джунуэй-Бич в августе. В конце лета, в ясные дни, вода приобретает такой светящийся зеленовато-синий оттенок. Почти тропический. – Она проходит дальше. – А в октябре бывают такие вот дни – сумрачные, облачные, и тогда вода окрашивается серым. Мне это нравится, потому что вода и небо почти неразличимы. – А какое время года вам нравится больше всего? – спрашиваю я. – Зима. – Правда? – Она самая разнообразная, и восходы зимой такие эффектные… В прошлом году, когда озеро замерзло, у меня получилось несколько лучших картин. – А как вы работаете? На пленэре или… – В основном с фотографий. Иногда, летом, ставлю мольберт на берегу, но больше всего мне нравится работать в студии, так что где-то еще я пишу редко. Разговор застопоривается. Дэниела бросает взгляд на стойку. Наверное, хочет вернуться к книге. Она оценила мой наряд – линялые джинсы из благотворительного магазина и потрепанную клетчатую рубашку – и пришла к выводу, что покупать я, очевидно, ничего не стану. – Галерея ваша? – спрашиваю я, хотя и знаю уже ответ. Просто хочу послушать ее. Продлить этот миг, насколько возможно. – Вообще-то, она кооперативная, но поскольку в этом месяце выставлены мои работы, то и командую здесь я. Художница улыбается. Вежливо. Не более того. И отходит от меня. – Если я могу еще чем-то… – Думаю, вы очень талантливы. – Вы очень любезны. Спасибо. – У меня жена художница. – Местная? – Да. – А как ее зовут? – Э… вы вряд ли ее знаете, да и мы больше не вместе, так что… – Жаль. Я опускаю руку, трогаю растрепанную нитку, которая все еще, несмотря ни на что, держится на моем безымянном пальце. – Дело не в том, что мы не вместе. Просто… Я не договариваю – хочу, чтобы Дэниела сама попросила договорить. Проявила чуточку интереса, перестала смотреть на меня как на чужака, потому что мы не чужаки. Мы прожили вместе жизнь. У нас есть сын. Я исцеловал тебя с головы до пят. С тобой я плакал и смеялся. Возможно ли, чтобы нечто столь могучее в одном мире не просочилось так или иначе в другой? Я смотрю Дэниеле в глаза, но ни любви, ни узнавания, ни любопытства в них не вижу. Ей всего лишь немного не по себе. Она ждет и хочет, чтобы я ушел. – Не желаете чашечку кофе? – предлагаю я. Дэниела улыбается. Ей уже определенно некомфортно. – После того как вы закончите, конечно. Если она согласится, Аманда меня убьет. Я уже пропустил встречу с ней в отеле. Мы намеревались вернуться в куб сегодня, после полудня. Но соглашаться Дэниела не собирается. Она закусила губу, как делает всегда, когда нервничает, несомненно, пытаясь придумать, как смягчить ответ, как не обидеть категорическим отказом, но я вижу, что все уже решено и она лишь набирается смелости, чтобы опустить молот отказа на мою задницу. – Знаете что? – говорю я. – Не надо. Извините. Я поставил вас в неудобное положение. Черт! Я просто умираю. Одно дело, когда поворот от ворот тебе дает незнакомка. И совсем другое, когда облом случается с матерью твоего ребенка. – Мне пора идти, – говорю я. И направляюсь к двери. Дэниела даже не пытается меня остановить. ОСТАЛОСЬ АМПУЛ: 16 Каждый Чикаго, где мы побывали на этой неделе, встречает нас голыми деревьями, сорванными и размазанными дождем по тротуару листьями. Я сижу на скамейке через улицу от моего особняка, кутаясь от утреннего холода в пальто, которое купил вчера в благотворительном магазине за двенадцать долларов из другого мира. Пальто пахнет стариковской кладовкой – нафталиновыми шариками и обезболивающей мазью. Аманда осталась в отеле наедине со своим блокнотом. Я соврал ей, сказал, что иду прогуляться, освежить голову и выпить чашечку кофе. Вижу себя. Я выхожу из передней двери дома, быстро спускаюсь по ступенькам на тротуар и направляюсь к станции метро, где сяду на поезд, идущий по пурпурной линии до кампуса Лейкмонт-колледжа в Эванстоне. На голове у меня наушники с системой шумоподавления. Скорее всего, я слушаю какой-нибудь подкаст – научную лекцию или очередной выпуск «Этой американской жизни». Судя по дате на первой странице «Трибьюн», сегодня 30 октября: с того вечера, когда меня под угрозой оружия захватили и вышвырнули из моего собственного мира, прошел почти месяц. Иногда кажется, что я уже годы путешествую в кубе. Я даже не знаю, в скольких Чикаго мы успели побывать. Все начинает смешиваться. Этот Чикаго – самый близкий к настоящему, самый похожий, но все же не мой. Чарли ходит в чартерную школу, а Дэниела работает графическим дизайнером. Фрилансером. |