Онлайн книга «Таежная вечерня»
|
Калитка распахнулась, как будто подтверждая его слова, и во двор вбежал умный козел. – Снял-таки, сволочь! – К мужикам тянет! – Лучше бы к девчонкам своим тянуло! – намекнул на что-то Паша. Козел подошел ближе, принеся с собой запах горячей шерсти. На его спине были темно-коричневые полоски с рыжими междурядьями. Сережа отметил: – Расцветка как у бурундука. Козел грустно потряс шелковой палевой бородой. – Сдам его на мясо! – махнул рукой Петр Степанович; он выпил пиво, а пенные остатки плеснул в мохнатую морду животного. – Почему? – удивился гость. – Козы молока не дают! – хозяин кивнул в сторону зеленого холма, где паслись три козочки, подрагивая светлыми короткими хвостами, как будто махали белыми платочками. – А козел тут при чем? – еще больше удивился Сережа, чувствуя какой-то подвох. Пашка засмеялся: – Городские такого не знают! – И пояснил: – Не может он… или не хочет за ними бегать! А молоко дает только беременная коза. В распадке гор, откуда вытекала речка, из тумана появилось желтое солнце. – Завтра же сведу, – пообещал отец без злости. Так, чтобы острее шла беседа. – Может, ему порода их не нравится? – предположил Сережа. И будто согласившись с его словами, бурундучковый козел подошел еще ближе, заслонив собой лучи заката. Его выпуклые оранжево-коричневые глаза засветились, как яркие пуговицы на сером драповом сукне. – Надо дать ему еще шанс! Мужики засмеялись, потешаясь над козлиным шансом. Из бани вышла Зоя Михайловна с махровым тюрбаном из полотенца на голове: – Ну все, ребята, ужинать! Сережа поднялся и, проходя мимо козла, ухватился за его тяжелый взвинченный рог, словно поздоровался. 6 Усевшись за столом, Сережа почувствовал, что семья еще ожидает прихода старшего брата. Видимо, так было и раньше, мать поглядывала в окно: ну, где он? не случилось ли чего? А младший, который тут, под крылом, старательно умный и послушный, привычно зудит на старшего брата: – Что-то Гена не идет! Всегда он так… – Уехал, верно, в район. Паша вытер капельки пота со лба: – На чем уехал-то? – Ну, как банька? – хозяйка будто бы не расслышала вопрос сына и обращалась к гостю. Сережа пожал плечами, выражая блаженство и в то же время, какую-то растерянность. Ему хотелось говорить о другом, и он искал повод ухватиться за то, что его интересовало. Он глянул в окно (закат уже погас), обвел взглядом книжную полку. Книги те же, что и у него. В незнакомом доме всегда хочется увидеть что-то привычное. Вдруг он заметил на стене темный холст, писанный маслом на античный сюжет. – Откуда это? Сережа даже встал, чтобы лучше разглядеть. – На чем уехал-то? – переспросил Паша у матери и опять вызвал у нее раздражение. На картине был женственный ангел в тени собственных крыльев. Он любезно обнимал томную девицу, смущенную своей наготой. Размах крыльев как у белого гуся, когда он хлещет на мелководье, окропляясь светлыми брызгами. Голую девицу Сережа оглядел мельком: широкие бедра и длинные ноги, маленькая грудь и роскошные плечи – словом, античные формы. Она опустила голову, и задумчивый ангел смотрел на нее, как в зеркало. В деревнях встречаются такие «белые пятна» в темных углах, выражая нечто красивое, непонятное, занесенное из другой жизни. – Откуда это? – гость с трудом оторвался от загадочного полотна. – Это наш батя! – хозяйка посмотрела на мужа. – Мясо продал в городе и купил!.. Петр Степанович гордо подтвердил: – Жена шубу просила. Паша, в свою очередь, тоже открыл тайну: – С этой картины у меня началась тяга к искусству! – Да? – Да. Я рисовать с нее начал. Тайно! Мусолил карандашом на тетрадном листочке. Ох, и доставалось мне тогда от мамани!.. – Кто ж знал, – охотно подтвердила мать, – что так обернется! Она защищала сейчас Пашу, чтобы скрыть тревогу за старшего сына. – Зато, когда я поступал в институт, – Паша допил остатки пива, – все эти нимфы и богини были уже знакомы… так сказать, в неглиже! Посидели, пообсохли. Уже за чаем Паша сказал матери, как бы невзначай: – Никуда он не поехал. Мы видели его шофера у магазина! Зоя Михайловна поджала губы: – А, этого! Мужа телефонистки… – Первая красавица села! – произнес Паша с каким-то сожалением, обращаясь только к студенческому другу. – Была… – Замужем лучше не становятся! – сказал Петр Степанович, с хмельной улыбкой глядя на жену. В голосе его слышался мягкий укор безыскусно любящего человека: мол, душу твою задабриваю, как огуречную грядку весной, но все тебе чего-то не хватает. Муравского! Глаза жены благодарно увлажнились веселым смехом, будто не ожидала она этаких слов. А потом, с тем же легким непониманием, стала выдавать она секреты односельчан: – Замуж ее мать сама выдала за Валерку! Объявила всем: не дам, мол, породу свою портить! Пусть хоть за дурачка идет, но красавца! А если ослушаешься, весь мой сказ – на свадьбу не пойду! И родне закажу! – Завтра, Серега, увидишь! – пообещал Паша, как что-то очень приятное. Хотя напрасно он это делал. Сережа чувствовал, как волнуется сейчас его мама, и что виною тому была телефонистка. Зоя Михайловна продолжала вспоминать: – А Петя мой и сам заглядывался на мать телефонистки… – Да когда это было-то? – с усмешкой и с легким сожалением сказал муж. – Когда породу блюсти не надо было! Хозяин улыбался, всем видом показывая, что он дома, со своей семьей, на своей земле, в которую врос по ноздри. А корням большого дерева случается и валуны обходить, и до глубокой воды добираться. Подкладывая свежей зелени на стол, хозяйка вспомнила еще и недавнюю обиду: – Петя, ты опять полол в огороде? Горе мое! Сельдерей вырвал!.. И опять Петр Степанович добродушно отмахивался, говоря, что он хозяин на своей земле, а жена его – вслед за Муравским – пришлая! – Вона, кедра стоит, еще дед мой посадил! К окну прильнула густая хвоя, освещенная лампой с крыльца. Иголки казались почти белыми, будто осыпанными мукой. Это добавляло ощущение сытного деревенского ужина. Постелили гостю в зале на диване. |