Книга Хибакуша, страница 26 – Валерий Петков

– Понял! У меня – без перекуров! Счас клизматрон сделаем… ведро скипидара с гвоздями! И врубим на полные обороты!

* * *

Палатка медиков стояла отдельно, почти у шлагбаума, на выезде из лагеря. Перед заездом в Зону требовалось обязательно показаться полковому врачу, такому же «партизану», но в отличие от остальных – специалисту.

Мимо палатки с красным крестом в белом круге проскочить было невозможно.

Врач наскоро обследовал, налил по кружке чая с йодом, в обязательном порядке заставил выпить. Для профилактики щитовидки.

Редкая гадость.

Только после принятия этого «чудо-напитка» шлагбаум открылся, и можно было выезжать на замеры.

Через несколько дней оказалось, что занятие это совершенно бесполезное, потому что йод-138 «живёт» несколько часов, а прошло уже намного больше.

Взамен стали давать белый порошок. Очень похож на аспирин из детства, в таких же бумажных «конвертиках». Потом – таблетки йодистого калия…

Врач объяснял, что это для выведения нуклидов из организма, для нашего же блага.

– Нас – по большей части неумелых, бестолковых, мирных людей, неопытных и немолодых «новобранцев», кинули сюда, в прорыв, как добровольцев с трёхлинейкой против танков, в это незримое атомное пекло, и «слепая» медицина пытается что-то предпринять руками самоотверженных честных врачей, – так думал я, глотая таблетки перед выездом в Зону.

Первый выезд. Почему-то, когда я произносил эти слова, даже мысленно, с той поездки виделись они только с заглавной буквы. Как имя собственное, географическое название единственного в мире региона.

И первая буква – лопнувшая пружина, вывалилась из разбитых часов. Стрелки замерли на отметке «Ч». Так военные обозначают время подачи сигнала тревоги…

Мы ехали к КПП своего сектора.

Варис сосредоточенно молчал, Пётр смотрел на дорогу. Они уже побывали в Зоне, что-то узнали раньше меня – про эту местность и как себя вести в этой обстановке.

Утренняя сцена с Андреем Карягиным меня расстроила, не отпускала.

– Есть ли какая-то «малая» доза, порог ионизирующего излучения? – думал я. – Безопасная, не такая рискованная? Или вообще – нулевая. Наверное, для каждого по-разному. Существует же радиотерапия, врач прописывает – сколько процедур, как часто, определяет пациенту разовую дозу. Но ведь это тоже – на глазок. А как он учтёт весь ужас, который у пациента внутри? Страх до полной потери достоинства, до потери себя, лица, того, что, может быть, складывал всю предыдущую жизнь. Вот так – одним махом. Сидит в пыли перед строем взрослый мужик, отец двоих детей. Двоих – мальчишек, вот что ещё важно!

Я вспомнил, как пацаном ехал с сестрой Валентиной в гости к тётке, на юг. С нами в купе была попутчица, весёлая молодая женщина, рассказывала много, что ещё делать в дальней-то дороге. Работала она на Белоярской атомной станции, ехала в отпуск на Чёрное море.

– Не опасно? – спросила её Валентина, – атом всё-таки!

– Сперва очень боялись! Чуть что – ревёт сирена, сбросы-выбросы, бегом в укрытие. За свинец скорей попрятаться. Потом датчики поотключали и успокоились! – засмеялась женщина. – И ничё, живём… хлеб жуём. Пока есть чем жевать. Пока жуётся.

Тогда женщина мне понравилась своей бесшабашной весёлостью. Красивая такая.

В светлом сарафане, плечи открытые, руки, грудь высокая в вырезе – в конопушках.

Сейчас бы я её пораспросил подробнее. Если жива, конечно.

– Что об этом тревожиться сегодня – много-мало, доза-уровень, опасно-полезно? Это даже хорошо, что я сейчас здесь, я знаю, что делать, готов к противодействию… Есть – я, работа, люди, девчонки мои любимые, то, что держит на плаву. Всё остальное – от лукавого! Как я шёл к этому, так и пришёл.

Тогда я и предположить не мог, что всего лишь через год с небольшим после возвращения станет Андрей Карягин сильно выпивать…

И уйдёт – первым из роты. Трагически.

Но об этом позже.

Цыганков мгновенно станет алкоголиком, дойдёт до аптечных пузырьков пустырника, календулы, боярышника «на спирту»… Сгорит в одночасье.

Бушмин переживёт всех – какие проблемы в психушке? Заживёт на года. Вне людей и не в себе.

А тогда они шли на кухню солнечным днём, перемигивались – вполне довольные собой.

И казалось им, что перехитрили – жизнь.

* * *

Предстояло провести замеры у переезда к деревне Толстый Лес, перепроверить полученные накануне данные.

Ограждения Зоны ещё не сделали, только готовились. Возле Варовичей ушли вверх, к Новому Миру. На карте – населённый пункт, дома, улицы. Реально – один магазин в старой избе. Врут карты!

Врагов страны запутать или себя?

– Неизвестно, как там будет с чистой водой. Замеры надо сделать строго по времени, точно и быстро. Сложная технология забора проб грунта, с привязкой к карте, вряд ли успеем толком покушать, – хмурился Варис, рассказывал тихим голосом.

Прилетел самолёт с физиками-радиологами из Семипалатинска. Там – самая мощная радиологическая база страны. Надо им срочно передать пробы.

Я знал это от ротного.

В магазине прохладно, полы дощатые вымыты, выскоблены, чисто, уходить неохота, да надо. Несколько человек в очереди. Как они тут оказались? Вошёл мужичок припылённый, тоже встал в очередь.

В «афганке» новенькой. Видно, пошло в распродажу «налево» снабжение от тыловиков.

Уже поговаривали об этом вслух, но за руку никого не поймали.

Присмотрелся после солнечного света мужичок, попривык к полумраку низкой избы:

– Я знаю безотказный способ борьбы с радиацией!

Тема интересная, нужная, к месту, все повернулись, а он паузу выдержал и с пафосом сказал:

– Надо пить больше вина «Каберне»!

Старушка сгорбленная косынку поправила, облокотилась на клюку, махнула рукой и возразила:

– Сынку! Воно ещё разок наебнэ, та нэ поможэ нэ какое Кабэрнэ!

Засмеялись люди, задвигались. Только бабушка горестно молчала.

– Вот так рождается юмор! – пошутил кто-то сзади. – Сейчас много его появится. Только записывай! А мне нравится вот эта:

Засмеялись все, кроме продавщицы.

– Ну что там – новости хорошие? – нахмурилась она.

– Исключительно хорошие! – сказал Варис. – У нас других не бывает.

– Усех будут выселять, а то, можэ, оставят трошки? На развод?

– Командование решит, какие они, – сказал я.