Онлайн книга «Полуночный танец дракона (сборник)»
|
Дональду Харкинсу, дорогому другу, с любовью и нежной памятью Эта книга посвящается с любовью и благодарностью Форесту Дж. Аккерману, который выгнал меня из школы и привел на стезю писательства в далеком 1937 году День первый
Во время завтрака Чарльз Дуглас заглянул в свежую газету и застыл, увидев дату. Он откусил еще кусочек гренка, вновь покосился на дату и отложил газету в сторону. – Господи… – произнес он вслух. Его жена Элис удивленно подняла на него глаза. – Что с тобой? – Неужели ты не понимаешь? Сегодня четырнадцатое сентября! – Ну и что? – Как – что? Сегодня первый день школьных занятий! – Повтори еще раз, – попросила она. – Сегодня начинаются занятия, летние каникулы закончились, все вернулись в школу – знакомые лица, старые приятели… Он поднялся из-за стола, чувствуя на себе взгляд Элис. – Я тебя не понимаю, – сказала она. – Сегодня первый день занятий, неужели непонятно? – Но к нам-то какое это имеет отношение? – изумилась Элис. – У нас нет ни детей, ни знакомых учителей, ни друзей, дети которых учились бы в школе. – Все это так, – ответил Чарли странным голосом и вновь взял в руки газету. – Но я кое-что обещал… – Обещал?! Кому? – Нашим ребятам, – ответил он. – Много-много лет тому назад. Который сейчас час? – Половина восьмого. – Надо поторапливаться, иначе мне туда не поспеть. – Выпей еще чашечку кофе и возьми себя в руки. Ты выглядишь просто ужасно. – Я только что об этом вспомнил! – Он следил за тем, как она наливает кофе в его чашку. – Я обещал. Росс Симпсон, Джек Смит, Гордон Хейнз. Мы поклялись друг другу в том, что встретимся в первый день занятий ровно через пятьдесят лет после окончания школы. Его супруга опустилась на стул и отставила кофейник в сторону. – Стало быть, эту клятву вы дали в сентябре тридцать восьмого года? – Да, это было в тридцать восьмом. – Да вы просто болтались да языками чесали с Россом, Джеком и этим твоим… – Гордоном! И вовсе мы не просто чесали языками. Все прекрасно понимали, что, покинув школьные стены, мы можем не встретиться уже никогда, и тем не менее поклялись во что бы то ни стало встретиться четырнадцатого сентября восемьдесят восьмого года возле флагштока, который стоит перед входом в школу. – Вы дали такую клятву? – Да, да – мы дали страшную клятву! Я же сижу и болтаю с тобой, вместо того чтобы мчаться к условленному месту! – Чарли, – покачала головой Элис, – до твоей школы сорок миль. – Тридцать. – Пусть даже тридцать. Если я правильно тебя поняла, ты хочешь поехать туда и… – Я хочу поспеть туда до полудня. – Ты знаешь, как это выглядит со стороны, Чарли? – Меня это нисколько не волнует. – А что, если ни один из них туда не приедет? – Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Чарли. – А то, что только болван вроде тебя может свихнуться настолько, чтобы верить… – Они дали слово! – вспыхнул он. – Но с той поры прошла целая вечность! – Они дали слово! – За это время они могли передумать или попросту забыть. – Они не забыли! – Но почему? – Потому что они были моими лучшими друзьями, каких не было никогда и ни у кого! – Бог ты мой, – вздохнула Элис. – Какой же ты все-таки наивный. – Я наивный? Но я-то вспомнил, чего бы им тоже не помнить? – Таких психов, как ты, днем с огнем не сыщешь. – Спасибо за комплимент. – Разве не так? Во что ты превратил свой кабинет! Все эти паровозики фирмы «Лайонел», машинки, плюшевые игрушки, старые афиши! – Ну и что? – А эти бесконечные папки, набитые письмами, полученными еще в сороковые, в пятидесятые или в шестидесятые годы! – Это особые письма. – Для тебя – да. Но неужели ты полагаешь, что твои адресаты так же дорожат твоими письмами? – Я писал отменные письма. – Не сомневаюсь. Но ты попроси своих корреспондентов прислать твои старые письма. Много ли ты их получишь? Он промолчал. – Какая чушь! – фыркнула Элис. – Прошу тебя, никогда не произноси таких слов. – Разве это ругательство? – В данном случае да. – Чарли! – Ну что еще? – Помнишь, как ты понесся на тридцатилетие вашего драматического кружка, надеясь увидеть какую-то там полоумную Сэлли, которая тебя не только не узнала, но даже и не вспомнила? – Ладно тебе. – Боже мой… – вздохнула Элис. – Ты только не подумай, что я решила испортить тебе праздник. Просто я не хочу, чтобы ты расстраивался понапрасну. – У меня толстая кожа. – Да неужели? Говоришь о слонах, а охотишься на стрекоз. Чарли поднялся из-за стола и гордо выпрямил спину. – Идет великий охотник, – произнес он. – Как же, как же… – Мне пора. Она проводила его взглядом. – Я ушел, – сказал напоследок Чарли и захлопнул за собой дверь. Господи, подумал он, такое чувство, будто вот-вот наступит Новый год. Он нажал на педаль газа, немного отпустил и вновь утопил ее и медленно поехал по улице, пытаясь собраться с мыслями. Или, может, думал он, такое чувство возникает в канун Дня Всех Святых, когда веселье заканчивается и гости расходятся по домам. Он ехал с постоянной скоростью, то и дело поглядывая на часы. Времени у него было еще предостаточно. А что, если Элис права и он отправился в никуда, пытаясь поймать журавля в небе? И вообще, почему эта встреча кажется ему такой важной? Разве он хоть что-нибудь знает о тогдашних своих приятелях? Ни писем, ни звонков, ни встреч – хотя бы по чистой случайности, ни некрологов. Подумай-ка о последнем и прибавь газу! Господи, не могу дождаться! Он громко рассмеялся. Когда ты в последний раз испытывал подобные чувства? В ту далекую пору, когда был совсем еще ребенком и вечно чего-то ждал. Рождество? До него миллион миллионов миль! Пасха? Полмиллиона. Хэллоуин? Тыквы, беготня, крик, стук, звонки, пахнущая картоном теплая маска. День Всех Святых! Самый лучший праздник на свете. С той поры прошла уже вечность. А как он ждал четвертого июля [1]! Проснуться раньше всех, выскочить полуодетым на лужайку перед домом и первым поджечь шестидюймовые шутихи, от треска которых тут же проснулся бы весь город. Эгей, вы слышите? Это я! Четвертое июля… Он просто сгорал от нетерпения. |