Книга Полуночный танец дракона (сборник), страница 29 – Рэй Брэдбери

– Джин Келли! – вскричал Уилл. – Грета Гарбо? Ниночка?! ^[39]

– Как над ними смеется Гарбо! Скоро и она здесь появится.

– А много ли… – Смутившись, я остановился.

– Вы хотите узнать, есть ли еще в других местах другие Лорелы и Гарди? И да и нет.

– Разве такое возможно?

– Почему бы и нет? Разве Стэны и Олли хоть кому-то мешают?

– Но, но…

– Никаких «но», сэр. – Олли пристально всматривался в свой котелок, как будто это был хрустальный шар ясновидца. – Мир так поражен меланхолией, что без нескольких десятков Стэнов и Олли ему просто не обойтись. Неужели вы хотите, чтобы Одиночество вновь погрузило миллионы душ в бездну отчаяния?

– Я знаю, – пробормотал Уилл. – Я знаю, что…

– Нет, сэр, вы не знаете, поэтому слушайте дальше. Для скептиков мы не настаиваем на нашей генетической сущности. Можете считать нас всего лишь черно-белыми привидениями, воскрешенными подобно Лазарю и вывалившимися из Интернета. Но это…

– Как две горошины в одном стручке! – пискнул Стэн.

– И все-таки, – не выдержал я, – мне трудно поверить…

– Сэр, следует не верить, а знать! Разве гусеницы хоть чем-то похожи на бабочек? А как вообще на Земле возникла жизнь? Разве мог ожить камень, в который ударила молния? Почему это электрические бури в облаках над первозданным океаном привели к возникновению жизни, суетящейся и пытающейся познать самое себя? Этого мы не знаем, разводят руками ученые. Так уж вышло. Вот вам и вся наука, ребята! Так уж вышло, что мы появились на свет. Без начала и без конца. Полугусеница-полубабочка.

– Мало того, – прошептал Стэн. – Олли и я, я и Олли будем жить вечно.

– Вечно? – изумился я.

– Разве не об этом когда-то мечтали все вы? В ту пору, когда мы ставили водевили в Лондоне и Дублине, зрители дружно кричали: «Стэн? Олли? Умоляем вас, никогда не умирайте!» – При этом воспоминании Стэн даже прослезился. – Их желание исполнилось. Мы никогда не умрем, но так и будем разъезжать по миру с нашим прощальным турне. И в нашем контракте сказано: оно будет длиться… – Голос его сорвался, и он закончил фальцетом: – Вечно!

– Вечно… – прошептал кто-то.

– И куда же вы отправитесь теперь? – спросил я.

– В системе Альфы существует еще восемь обитаемых планет, у семи из них свои колонии. Только смехом можно победить болезнь Одиночества и спасти цивилизацию! И мы приходим.

– Выходит, – тихо сказал Уилл, – вы что-то вроде Спасителей. Возлюбленные космические сыновья Господа. Только без распятия, без слез.

– Продолжайте, продолжайте! – восторженно прочирикал Стэн. – Если бы мы знали всю правду о себе, я стал бы дурачиться еще больше, а Олли – пыжиться еще сильнее!

– Я бы не стал! – закричал Олли.

– А я стал бы, – сказал Стэн.

– Ладно тебе, – буркнул Олли. – Идем. Местным сиротам нужно подкрепиться, нам же пора заняться делом. Верно, Стэнли?

– Вы что, никогда не отдыхаете и не спите? – спросил я.

– У нас слишком много дел.

– Постойте! – воскликнул я.

Я вышел из-за стойки, чтобы обменяться с ними рукопожатиями. Как ни странно, но их черно-белые руки оказались теплыми.

Они направились к выходу, выкидывая на ходу уморительные коленца.

Остаток ночи они провели более чем своеобразно.

1. Встретили на шатком мостике огромную гориллу.

2. Сначала увязли в цементе, потом едва не утонули в глубокой яме.

3. Какой-то лунатик пообещал поотрывать им головы и завязать им ноги узлом.

4. Лорел перескочил через частокол, а Гарди, не сумев перепрыгнуть, смел всю изгородь.

В финале Оливер Гарди появился на верхних ступенях ярко освещенной парадной лестницы, держа в руках огромный торт, утыканный горящими свечками. С чрезвычайно важным видом, воплощенное достоинство, он начал спускаться, но тут же оступился и с воплем отчаяния заскользил вниз, пока все они, и торт, и свечки, и сам Олли с перепачканным в креме лицом, не приземлились на уставленном яствами обеденном столе, который, разумеется, тут же рухнул, торт и Олли свалились на пол, а на них посыпались со стен картины, с потолка на все это упала люстра, а на самом верху оказались горящие свечки. Затем – внимание! – картины взмыли обратно на стены, люстра вознеслась к потолку, торт – целехонький, а Олли, пятясь задом, вновь оказался на вершине лестницы с тем же тортом в руках и, окинув публику деланно скромным взглядом – вот он я, видите, сейчас я пойду снова, на этот раз я не упаду, не бойтесь, смотрите! – стал спускаться по ступеням – черно-белый, самоуверенный, как всегда, и, как всегда, оступающийся, вечно натыкающийся на хлипкие столы, на доверчивые картины, на гильотину люстры… Аплодисментам обезумевших обитателей Альфы Центавра не было конца.

– Ну когда же, когда же вы к нам вернетесь? – спросил я.

– Как только в этом возникнет необходимость, – ответил Олли. – Когда у вас случится беда или в ваших сердцах поселится Одиночество. Осталось произнести волшебные слова. Что сказал полисмен, когда мы так и не смогли завести нашу колымагу?

Стэн и Олли взяли свои котелки наизготовку.

– Олли, начинай теребить галстук, – сказал я.

Олли послушно схватился за галстук.

– Стэн, поправь волосы.

Стэн затряс головой.

Я набрал в легкие побольше воздуха и что было сил заорал:

– А ну-ка пшли вон, а не то я сдеру с вас штраф за блокировку движения!

Они бросились наутек.

Единственным лекарством от слез на сей раз оказался все тот же бомбейский джин.

Ральф Фентрисс нахмурился и повесил трубку.

Его жена Эмили, все еще сидевшая за столом, оторвалась от утренней газеты и отставила в сторону кофейную чашку.

– И с кем же ты говорил? – поинтересовалась она.

– С Берил, – ответил он все так же хмуро.

– С Берил?

– Ты ее знаешь. Это подруга Сэма, почти что его жена. Чего не помню, так это ее фамилию.

– Ах да! – оживилась Эмили Фентрисс, намазывая масло на гренок. – Берил Вероника Глас – вот ее полное имя. Голова разболелась?

Ральф Фентрисс коснулся рукой лба.

– Какого черта! Как она добралась до нас?