Книга Западня, страница 84 – Пьер Алексис Понсон дю Террайль

– Да? Так говорят?

– Весь город.

– Подумаешь! Я сумею заткнуть рты всем этим болтунам.

– Каким образом?

– Я сам вылечу жену!

– Вот оно что! А вы, стало быть, доктор?

– Нет, но когда-то в Пондишери один старый монгол поделился со мной некоторыми своими секретами. Один из них как раз и позволяет излечить болезнь Эрмины.

– Вы спасете жену! – повторил Семилан. – Не понимаю. Я предложил вам гениальный план, посредством которого все прошло бы гладко и ни один судейский не посмел бы сунуть нос в ваши дела. Но вы стали пороть горячку: полагая, что Давид умрет в тот же вечер, довели жену до состояния, внушающего опасения за ее жизнь, а теперь хотите ее спасти.

– Да, чтобы заткнуть рот злопыхателям.

– А еще – чтобы она не умерла раньше Давида. Впрочем, мне все равно. Беда лишь в том, что если Давид умрет, вам придется начинать все сначала.

– Тогда, мой дорогой Самазан, – сказал Сентак, – мы просто реализуем задуманный вами план.

– Я стану волочиться за вашей женой?

– Совершенно верно.

– Чтобы поставить под сомнение ее верность, – пошутил Семилан, чьи губы расплылись в характерной недоброй улыбке.

Сентак, которого этот сомнительный каламбур, казалось, ничуть не смутил, ответил не менее двусмысленной ухмылкой.

– Я сделаю это в тот самый день, когда Давид умрет, когда вы будете уверены, что положите в карман принадлежащие ему пятьдесят-шестьдесят миллионов.

– Да, в тот самый день! – ответил Сентак и глаза его полыхнули мрачным огнем.

– В назначенный час, – перебил его Семилан, – вы застанете меня во время непозволительного разговора с мадам де Сентак.

– И тогда…

– И тогда вы из двуствольного пистолета, один заряд в котором будет настоящий, а второй холостой, вышибите нам с ней мозги.

– В этом плане я подтверждаю нашу былую договоренность.

– Смотрите не ошибитесь и не всадите в меня пулю вместо холостого заряда.

– Полноте! Не бойтесь.

– Меня успокаивает лишь одно – в интересах дела жену вы должны будете убить первой.

– Сначала вы должны оказаться в моем доме.

– Разумеется. Полагаю, вы сами меня и проведете.

– Да.

– Когда?

– Когда мадам де Сентак будет в состоянии принимать визитеров.

– И как долго, по-вашему, придется ждать этого момента?

– Ха! Понятия не имею. Это будет зависеть от того, какой эффект на мадам де Сентак окажут мои снадобья.

– Впрочем, – сказал Семилан, – я не тороплюсь.

– Хочу дать вам совет, – сказал Сентак. – Когда будете видеться с моей женой, старайтесь говорить как можно меньше.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что помимо вашей воли может заявить о себе привычка к развязным речам, что вас могут посчитать слишком плохо воспитанным для человека благородного происхождения, и что в этом случае кому-то захочется докопаться до корней вашего знатного титула.

– Знатный титул! – воскликнул Семилан. – Завтра я буду настоящим дворянином!

– Ну-ну.

– Неужели вы думаете, что выправить бумаги так трудно? Обладая полученной от вас суммой, я уже начал присматривать себе майорат, по приобретении которого владения Самазанов вновь станут блистать после периода забвения, обусловленного плачевным состоянием финансов бывших хозяев имения. К тому же я найду какого-нибудь художника либо умелого каллиграфа, стараниями которого станет ясно, как день, что мои предки, как и ваши, господин де Сентак, принимали участие в Крестовых походах.

Саиль не удержался от смеха.

– Ну что, договорились?

– Готовьтесь как можно лучше сыграть свою роль.

– Вы удивитесь, каким замечательным актером я могу быть. Впрочем, моя прибыль в этом деле вполне оправдывает усилия, направленные на то, чтобы эти деньги заработать. Пять миллионов!

– Из которых я попрошу вас любезно вычесть те триста тысяч, которые вы уже получили.

– В высшей степени справедливое замечание. Значит, сойдемся на четырех миллионах семистах тысячах и больше об этом говорить не будем.

И двое гнусных заговорщиков расстались.

Сентак вернулся домой, а Семилан отправился к друзьям, которых он успел заиметь и в кругу которых его любили за ум и несколько развязные манеры.

Войдя в свою комнату, саиль увидел в ней Мюлара.

– Ну что? – спросил его Сентак. – Нашел?

– Да. Все необходимое я купил у первого попавшегося торговца лекарственными травами. Вот! – добавил сеид, показывая небольшой пакет.

– Что же ты теперь будешь делать?

– В течение восьми часов буду готовить на огне отвар, а когда он превратится в жидкую кашицу, нанесу ее на голову больной, чтобы получилось что-то вроде колпака.

– А сколько времени понадобится, чтобы снадобье возымело действие? – спросил Сентак.

– Если у меня все получится, – ответил индус, – то через двенадцать часов после применения снадобья жизнь мадам де Сентак будет вне опасности.

– А если нет?

– То через сорок восемь часов после того, как я сниму «колпак», она умрет.

– Умрет!

– Без всякой надежды на выздоровление.

– Надеюсь, ты понимаешь, что из-за твоего зелья мы можем оказаться в еще более затруднительном положении, чем то, из которого с его помощью пытаемся выпутаться.

– В утешение я могу сказать вам только одно – из десяти больных мое средство излечивает как минимум девять.

– Сколько раз ты им пользовался?

– Около шестидесяти.

– И сколько больных после него умерло?

– Двое.

– Вот как! В таком случае я спокоен. Да и потом, если твои травы не принесут ожидаемого результата, мы вполне сможем с умом употребить сорок восемь часов, о которых ты говорил, на то, чтобы помочь природе окончательно добить юного Давида.

После этих циничных слов Мюлар взялся за дело. Оставаясь с ним в комнате, саиль тщательно запер все засовы.

– К чему такие предосторожности? – спросил индус.

– Не хочу, чтобы нам помешали, пока ты будешь готовить свое варево.

– Ха! Но ведь слуги являются к вам только тогда, когда их позовут.

– Я хочу быть уверен. К счастью, на дворе зима, поэтому у нас есть прекрасный предлог, чтобы развести огонь.

– Но ведь у нас нет котелка.

– Зачем он тебе?