Онлайн книга «Кайрос»
|
Мара распахнула витражные двери в конференц-зал. – Проходи и садись. – Зачем? Куда? – Затем. Куда хочешь. Сара с трудом сдвинула тяжелый резной стул, уселась на бархатном краешке. – Вытяни руки и закрой глаза, – приказала Мара. Сара даже не подумала ослушаться. К ее холодным уродливым пальцам прикоснулись другие – теплые и сильные. – Что же он с тобой сделал, дурочка? – еле слышно прошептала Мара. – Все краски выцвели. Ноздри пощекотал давно забытый запах. Сара поморщилась. Дернулась. – Сиди! Она и сидела. Век бы так сидеть. А потом взять и умереть. – Теперь можешь открыть глаза. В первую минуту не поняла, что произошло. На черной гладкой поверхности стола лежали ее руки. Такие же холодные и уродливые. Ноготь шестого пальца выкрашен густо-красным лаком. Глянцевая поверхность застыла. И Сара отразилась в ней, как в зеркале. – Нравится? – Очень. А почему другие не накрашены? – Потому, что остальные недостойны, – Мара взяла Сару за подбородок и поцеловала. Мягкость чужих губ, влажное тепло чужого языка. Смутное желание. Только у самых дверей аудитории, где шел тренинг, Сара поняла, что опоздала. Войти, когда все уже расселись по своим местам и слушают объяснения Казуса. Пройти под насмешливыми взглядами, прислушиваясь к шепотку за спиной. Неловко присесть на краешек стула, чувствуя, как взмокли подмышки от страха. Нет, только не сегодня. Она осторожно отпустила золоченую ручку и повернулась на цыпочках, стараясь не дышать. – Куда же вы? Казус стоял в дверях. Загорелый, поджарый. Ослепительно белая рубашка с закатанными рукавами. В правой руке кусок мела. Мел насмешливо очертил в воздухе знак бесконечности: – Все ждут только вас. Прошу! * * * Вот уже битый час Сухопаров прислушивался к монотонному «кап-кап-кап». Нужно встать, пойти на кухню закрутить чертов кран. Но не мог заставить себя сделать хотя бы один шаг. Потому, что сначала нужно было переступить через… ЭТО. Отец с Ларисой казались фигурками, вырезанными из ватмана, – белые и тонкие, ломано лежали на взбухшем от крови ковре. Рука Ларисы застыла в прощальном – умоляющем – жесте. С искореженных пальцев падали тяжелые капли. Сначала часто-часто, затем все медленнее… Кап-кап-кап… Двое влюбленных на маленьком буром острове посреди огромной пустыни из земли, песка и подтаявшего снега. – Я был груб, простите, – хрипло сказал Сухопаров. – Вы ведь не обижаетесь, правда? Напряженно вслушался в тишину, истово ожидая ответа. Сейчас они что-то скажут, поднимутся с ковра. Шутка. Страшная, неудачная шутка. А потом все пойдут пить чай. И Лариса будет смеяться, запрокинув голову, на шее у нее появится ямочка… Как он любит целовать Лару в эту ямочку, когда она смеется. Где-то далеко, совсем в другой жизни, хлопнула дверь, цокот женских каблучков разбудил тишину коридора. Сухопарову показалось, что в комнату вошла ночь. Та особенная вяжуще-невыносимая ночь, которая темна перед самым рассветом. – Не успела, – с каким-то искренним сожалением сказала незнакомка. – Ты что ж, дурак такой, натворил, а? Сухопаров приободрился. То, что она не закричала, увидев отца и Лару – хороший знак. Значит, все не так страшно. Значит, все поправимо. И его, наверное, не будут сильно ругать. Руки в корке крови вдруг отчаянно зачесались. – Вы кто? Ангел? – постарался улыбнуться. Улыбка не получилась – женщина нахмурилась. – Я – это я. И этого вполне достаточно. За что родителя порешил, выродок? Сухопаров напрягся, соображая: – Так он… это… мне с Ларкой спать не дал. Я пришел, Ларка попой крутит. Постель стелет. Ну, я это… сорвался. Забыл совсем, что она вроде как с батей сейчас. Повалил на кровать, орет. Ну, я ее маленько того… Тут и батя пришел. Вот. – Трогательная история, – одобрила черноволосая. – В полиции оценят. «Оскара» дадут. – «Оскара»? – За роль второго плана. Землю-то кто нанес, придурок? – Она сама сюда прилетела, по воздуху, – испуганно сообщил Сухопаров. – Окна распахнулись, и она влетела. Это не я. – Конечно, не ты. Осторожно переступая через сгустки крови, женщина прошла к ковру. Присела на корточки, подоткнув подол черного пальто. – Вы что, мертвых совсем не боитесь? – Мертвых все боятся, только не все признаются, – кончиками пальцев она повернула голову Лары. Сухопаров испуганно вскрикнул, когда левая половина лица просыпалась черным песком, обнажая рваные мышцы и белые вкрапления кости. – Сильно, – пробормотала женщина, в ее голосе Сухопаров уловил уважение. – Вот только почему столько крови? Ты ведь сразу убил, кромсать-то зачем было? – Она мне нож дала и сказала – режь. Я и порезал. Потому, что страшно было. Гостья резко выпрямилась: – Она? – Она, – Сухопаров кивнул в сторону зеркала. – Так, значит, – процедила черноволосая. – Не терпится? За ниточки захотелось подергать, людишками поиграть! Что ж, давай поиграем. Или думаешь, не выкручусь? – Вы с кем это? – приподнялся со стула Сухопаров. – Не двигайся! Невидимые нити жестким коконом опутали тело, глаза запорошил песок. Петр Аркадьевич Сухопаров покачнулся и замер, уставившись в одну точку. Мара внимательно за ним наблюдала, дожидаясь, когда появится блаженная улыбка идиота. Есть! Получилось! Теперь можно заняться и остальным. Сняла пальто и аккуратно повесила на Сухопарова. Сидит как манекен. Сгодится. Теперь самое главное. Вот только силы придется у господина-чиновника немного взять, самой ей с таким не справится. Мара встала над тяжелым ковром, настроилась, чувствуя, как в районе лодыжек поднялись и заклубились земляные барханы. Ледяной холод сменило тепло… Еще, еще! Пусть будет совсем горячо. Ткань шерстяного костюма пропиталась потной солью. В зимних сапогах захлюпала жаркая вода. Казалось, что она плавится от пустынного жара и обжигающего песка, застывшего черной воронкой над ковром. От смрада кружилась голова. Давай же! Песок жадно и торопливо слизывал плоть с мертвых тел. Исчезла кожа, мышцы, обнажились скелеты. Нагретая кость треснула, словно фарфоровая чашка, рассыпалась прахом. Еще мгновение, и ковер задымился, вспыхнул… По ее воле окна распахнулись, и все, что недавно было человеческой плотью, без следа исчезло в одном-единственном порыве ветра. |