Онлайн книга «Тени прошлого. Восставшие»
|
Комэск принял доклад, поблагодарил летчиков. Взглянул на штурмана: – В порядке, Илья? – Почти. – Ничего, пообедаешь, все пройдет, а нет, так сходишь к своей сестричке, она даст какую-нибудь пилюлю. Это через нее получил допуск? – Какая разница, товарищ подполковник? Выполнили задачу? Выполнили. Надеюсь, обратно больного парня в Тахарак сегодня тащить не заставите? – Нет. Ему придется полежать. – А отец его будет по гарнизону болтаться? – Это не твоя забота, а особистов. – Ясно! – Отдыхайте. Командир и штурман вышли из штабного модуля. Фролов улыбнулся: – К Людмиле за пилюлей? – В отсек! Сейчас-то ты не запретишь мне подлечиться? – Перетерпишь, к вечеру станет лучше, а встретишься с сестричкой, так она в постели вылечит тебя окончательно. – Ага?! Если до постели я не загнусь. – Ладно, пошли в отсек, добьешь свой пузырь. – Вот это другой разговор, командир. В отсеке Истомин допил бутылку, граммов сто двадцать, и этого хватило полностью поправить здоровье. Наконец-то он чувствовал себя здоровым, полным сил человеком. Пришел борттехник, доложил о том, что проверил вертолет после полета, заправил, зачехлил. Упал на койку, заложив руки за затылок. Взглянул на штурмана: – Как дела, Илюша? – Лучше всех! – Ну слава богу, отошел. Фролов усмехнулся: – Надолго ли? Истомин ответил философски: – Это как получится. Как покойная бабка одной из моих училищных подружек говорила, все мы в руках Божьих. Я в Бога не верю, но с другой стороны, кто-то создал Землю, звезды, вообще все, что нас окружает, да и само человечество. Не могло же это появиться из ничего? Бобров посоветовал: – Читай, Илюха, теорию Дарвина, это насчет людей. – Хрень полная, с моей личной точки зрения. Объясняю для прапорщика почему. Раньше, значит, люди могли происходить от обезьян, а сейчас нет? Я что-то не слышал, что где-то в Африке обнаружили племя уже не обезьян, но еще не людей, однако с признаками разума. – Раньше и динозавры по земле бегали. – Сказал, хрень все эти учения. А придумывается по трем причинам. Либо крышу срывает так, что в башке кавардак начинается. Либо ученые желают на этой хрени звания получать, профессоров, академиков, заполучить хату в Москве, рядом дачку, известность, несмотря на то, какую бы ерунду ни придумали. Либо тупо хотят бобло сбить. И лучше не в Союзе, а где-нибудь в Канаде, выставив себя диссидентом. Там нужны люди ученые или хотя бы такие, которые идеально косят под них. Вот тебе и Нобелевская премия, все условия, а главное бобло. Взамен же мелочь: поливай грязью Союз, если не можешь проявить себя в науке. Техник с удивлением посмотрел на штурмана: – Ну ты, Илюха, задвинул. Тебе в замполиты переходить надо. Любому запудрил бы мозги. – Пошел ты, Юра! – И куда? Я у себя. – Не знаешь куда? – Догадываюсь, но не пойду. А вот тебе придется. – С чего бы? – А кто договаривался с Румянцевой провести романтическую ночь в медпункте? Истомин оторопел. Их разговора с Людмилой борттехник слышать не мог. – Ты чего несешь, Юра? – Хорош, Илья, ломать дурачка. Мне лично до одного места, что за отношения у тебя с Людкой. Но не надо было при мне такое говорить. Могли по крайней мере выйти из ПМП. – Значит, слышал? – Конечно. Ладно, все это ерунда. Что-то в последнее время десантура на месте сидит. То минуты спокойно не было, приходилось бросать взводы то на восток, то на юг, а то затишье. Затишье же, как известно, часто бывает перед бурей. Вопрос, что дальше будет. Истомин взялся за эспандер. – Да какая тебе разница? День прошел и черт с ним. Ближе к замене. – Это так! Но ты сплюнь, а то сглазишь. И придется нам опять по три вылета в сутки делать. Штурман ответил: – Плюй не плюй, без толку, все это предрассудки. Незаметно пролетел день. После ужина экипаж вернулся в модуль. Истомин принял душ, оделся в спортивные штаны, майку, натянул новые кроссовки. Наблюдая за ним, техник усмехнулся: – Илюха, ты лучше тапки надень или сланцы. – Зачем? – Сваливать из медпункта проще будет. А кроссовки пока наденешь… – Это не твоя забота, дай-ка лучше свой французский одеколон. – У тебя же есть. – Он с каким-то табачным привкусом, твой же помягче, послаще. – Говорил, бери этот, нет, дороже ему подавай. – Юра?! Я попросил одеколон. Зажал, так и скажи, обойдемся. – Да бери, вон на тумбочке. Фролов, лежа на кровати, вставил: – Ты его, как «Шипр», на себя не лей. Иначе твое присутствие в полковом медицинском пункте будет слышно в штабе и в командирском модуле. – Знаю! Побрызгавшись одеколоном, взглянув на себя в зеркало, Истомин поднял руку: – Адью, господа, я удаляюсь. Фролов спросил: – Ты уходишь из экипажа? – С чего? Сам знаешь, куда иду. На рассвете буду на месте. – Но ты же попрощался с нами. – Не понял? – Адью, Илюха, по-французски – прощай. Навсегда, понимаешь? – Да какая разница? – Если уходишь на время, говори «до свидания». Можно даже по-французски. – Я изучал английский. Читаю и перевожу со словарем. Причем хреново, в училище еле на тройку вытянул. – «До свидания» по-французски, раз ты так любишь этот язык и желаешь уходить, – «аревуар». – А ты откуда знаешь? – А я учил французский, в школе, на «отлично». – Ну тогда всем аревуар. – Давай, Казанова. – Не скучайте, я вернусь. Истомин вышел на территорию. Стемнело. Вообще в Афганистане темнеет, по нашим меркам, рано и быстро. Казалось бы, конец июня, самые длинные дни и короткие ночи, но в восемь часов здесь уже темно. Освещение есть, но слабое, там, где это необходимо. Периметр гарнизона под охраной усиленного караула. Выйти за пределы невозможно, да и не надо штурману за пределы. Ему надо в полковой медицинский пункт. |