Онлайн книга «Герман»
|
Они всей гурьбой рванули с места и бежали сколько хватило сил, остановились уже далеко внизу, у памятника Вельхавену. Спрятались за ним, и Гленн достал из кармана зеленый шнур. – Это еще зачем? – спросил Герман. – Тебя повесить, чтоб мозги вправить. – Они и так на месте. Гленн завязал петлю на одном конце. – Двери связывать, придурок. – Зачем? – Для смеха. Они сгрудились вокруг него. – Слабо́ тебе? – Ну что значит слабо, – промямлил Герман. И пошел вместе с ними по бесконечным трамвайным рельсам. Они завернули за угол, спустились немного вниз по Оскарсгатен. – Здесь, – прошептал Гленн. Они остановились и огляделись. Поблизости никого. Забежали в подъезд; оставив Бьёрнара караулить на первом этаже и стараясь не шуметь, поднялись на второй. Там оказалась всего одна квартира, на двери – табличка: «Хюльда Хансен». На половичке у входа лежала газета. Хюльды Хансен наверняка нет дома, подумал Герман. Гленн накинул петлю на ручку, Карстен привязал свободный конец к перилам и накрутил шесть дамских узлов. Три пары глаз уставились на Германа. – Звони. – А что сказать? – Осел! Она ж не откроет дверь, в этом весь смех! Герман подошел к двери и посмотрел на мальчишек. – Живо! Он поднял руку, сжал кулак, вытянул указательный палец и надавил на кнопку звонка. За дверью прозвучала тройная трель. Гленн и Карстен попятились. Но больше ничего не произошло. – Звони еще! Герман нажал на кнопку еще раз. И теперь услышал медленное шарканье; кто-то приближался к двери, с трудом переставляя ноги и спотыкаясь. И еще какой-то неясный звук разобрал он – что-то вроде стука палки. Потом ручка повернулась вниз. – Идут! – прошипел Бьёрнар от входа. – Сюда идут! Гленн и Карстен скатились по лестнице, а Герман все стоял перед дверью и смотрел, как ее пытаются открыть изнутри. Шнурок дергался, но только сильнее затягивал узел. – Вали, придурок! – крикнул Гленн и выскочил из подъезда следом за остальными. Не сумев открыть дверь, Хюльда Хансен принялась кричать. Герман дергал и тянул петлю, но она не снималась. Что-то теплое вдруг потекло по ноге, и тут же на площадку влетели двое – дворник и полицейский в форме. – Наконец-то мы взяли тебя с поличным, мерзавец! – прогудел полицейский и припер Германа к стенке. – Не волнуйтесь, госпожа Хансен! Сейчас мы вас освободим. Дворник достал садовый секатор и перерезал шнур. Дверь открылась, обмякшая на костылях Хюльда Хансен смотрела на них. Она увидела Германа. Он увидел Муравьиху. – Мы поймали вашего мучителя. Легко он не отделается! Муравьиха все еще рассматривала Германа. Он отвел взгляд и уставился на сверкающие пуговицы мундира полицейского. В правый башмак продолжало течь теплое. – Это не он, – сказала Муравьиха. – Как не он? Дворник растерялся, полицейский ослабил хватку. – Этого я знаю. Он приносит мне газеты. Нагнуться Муравьиха не могла, дворник сам поднял газету с половичка и протянул ей, глаза у него беспокойно бегали. – Вот оно что… – Полицейский резко повернулся к Герману. – Ну хорошо, мальчик. А ты кого-то здесь видел? Герман все сглатывал и сглатывал, в адамовом яблоке завелся червяк, и хорошо если один. Полицейский одернул Герману куртку и отошел на пару шагов, морща нос. – Двое убегали вверх по Оскарсгатен. – Ты их узнал? – Только со спины видел. – Они были твоего возраста? – Постарше вроде. Может, лет тридцати. Дворник послал полицейскому безнадежный взгляд. – Ладно. Займемся поисками. Они ушли, тяжело топая, а Герман остался стоять. Не сойти ему с этого места, на которое натекла лужа из его штанины. Муравьиха долго смотрела на него, изредка вздрагивая всем телом. – Зайдешь? – спросила она. – Раз уж пришел. – Да, – ответил Герман, переставил башмак из лужи и похромал за Муравьихой, не сгибая ногу. В квартире было совсем темно – прямо хоть на ощупь пробирайся. Вдруг зажглась люстра, и оказалось, что вся гостиная заставлена диванами, по стенам теснятся фотографии, а с потолка свешиваются шнуры с ручками на конце, точно кожаные петли в трамвае. Все занавески были задернуты. Хюльда Хансен медленно усадила себя на диван, подождала, пока тело успокоится, и перевела взгляд на Германа, задравшего голову к потолку. – Я хожу, держась за них, если вдруг костылей под рукой не окажется. – Хитро придумано. – Дворник сделал. На это Герман ничего не ответил. – Садись, если хочешь. – Я уже хорошо стою. – Зачем ты опять связал мою дверь? Герман шагнул прочь из-под люстры и встал в тени у стены. – Я не знал, что тут вы живете. – Но остальные знали? – Я первый раз, – ответил Герман, и стыд сковал лицо и ниже все до пупка. – Можешь попросить их прекратить? – Что смогу, сделаю. – Тогда не будем больше об этом. О чем еще говорить, Герман даже представить себе не мог. Он покосился на дверь, она вон совсем недалеко, глазом два раза моргнешь – и выбежал. Убежать на край света, а там пробраться на корабль – и поминай как звали. Герман не убежал. – Не боишься меня больше? – спросила Хюльда Хансен и обхватила себя руками. – Каштан хотите? Герман положил перед ней коричневый кругляш, не дав ей времени ответить. – Раньше я любила погрызть каштаны. – Как это? Ели их, что ли? – Ела. Жареные. В Риме, в Париже. Я всюду поездила. Тебя ведь Герман зовут? – И в Адапазары были? – Одно из редких мест, где я не побывала. Она медленно встала, пошла, подтягиваясь на шнурах, и вернулась со стаканом сока для Германа и большой коробкой шоколадных конфет. – У тебя там под дверью случилась неприятность с брюками? – С одной брючиной. Она уселась, они молча съели по конфете. И тут Герман не вытерпел. – Откуда у вас в ногах эти муравьи? – спросил он быстро. Герман не сразу разобрал, кудахчет она от смеха или от негодования, и на всякий случай отступил подальше в угол. Но поняв, что она все-таки смеется, вернулся на шаг назад. Хюльда Хансен тут же оборвала смех. |