Книга Письмо не по адресу. Любовная горячка, страница 46 – Гортензия Ульрих, Йоахим Фридрих

Мама задаёт коронный вопрос, который всегда спасает её в безвыходной ситуации:

— Могу ли я предложить вам чашку кофе и кусочек торта?

Твоя бабушка величаво кивает:

— Спасибо, очень мило с вашей стороны, — и с этими словами устремляется к Пикассо.

— Какая картина? — бормочет мне на ухо мама.

— Моя.

Мама широко распахивает глаза:

— Но Берри!

Без дальнейших комментариев я иду вслед за твоей бабушкой. Она уселась за тот самый столик, над которым на стене висит спасённая картина.

Кассандра ставит перед ней чашку кофе и большущий кусок торта с ореховым пралине. По-видимому, твоя бабушка не боится взрыва калорийной бомбы. В какой-то миг её взгляд встречается с моим, и тут происходит нечто странное. На её лице появляется благосклонное, почти дружелюбное выражение.

— Ты совершил поистине выдающийся поступок. Я чрезвычайно тебе обязана.

Выдавливаю из себя что-то вроде «Не стоит благодарности».

— Нет-нет, картина вернулась ко мне именно твоими стараниями. И я хочу отблагодарить тебя!

— Вот и моя фелюфть пофти вернулафь ко мне, — шепелявит бабуля Чибульски, которая «совершенно случайно» примостилась за соседним столиком. — Но она фаталафь. Нуфно, фтобы фубной враф ефё раф подкрутил её.

Твоя бабушка царственно приподнимает бровь.

— Могу порекомендовать очень хорошего дантиста. Шататься ничего не будет.

— Фпафибо! Офень мило. А хорофего фубного графа вы фнаете?

Я же говорю — наложение двух миров.

Итак, твоя бабушка, элегантно зажав десертную вилку между большим и указательным пальцами, аккуратно отделяет от порции торта кусочек за кусочком и в то же время оживлённо беседует с бабулей Чибульски о протезировании зубов. Мне надо вернуться за прилавок. Подошедшие клиенты недовольны тем, что мамы нет на месте. Не иначе приходит в себя после знакомства с твоей бабушкой.

Я не успеваю обслужить всех желающих, а твоя бабушка с Пикассо в руках уже подходит к прилавку.

— Картина отправится туда, где её ждут, — говорит она и с улыбкой добавляет: — Разумеется, ты тоже приглашён на церемонию открытия.

Прежде чем я успеваю ответить, откуда ни возьмись появляется мама. У неё в руках какие-то бумаги. С первого взгляда мне не удаётся понять, какие именно.

— Что вы хотите сделать с этой… вещью, фрау фон Харденберг? — в ужасе восклицает мама.

— Отнесу её в музей, дорогая. А что ещё я должна с ней сделать?

— Эту… Этот рисунок Берри — в музей?

— Разумеется.

— Тогда, возможно, вас заинтересует кое-что ещё.

И тут я понимаю, что мама держит в руках: пожелтевшую папку с моими детсадовскими рисунками! Подумать только, она хранила эти древности столько лет!

— Мама! Ты зачем это принесла?! — возмущаюсь я, но она уже раскрыла папку.

— Вот, посмотрите! Например, рисунок поезда! А ему ведь было всего пять лет. Правда, поезд выглядит как настоящий?

Твоя бабушка переводит взгляд с папки на маму, потом на меня.

— Итак, ты придёшь на церемонию? — обращается она ко мне голосом, в котором слышится какой-то странный намёк.

— Да. Непременно!

— Чудесно. Матильда, кстати, тоже там будет.

— Кто? А, МАКС!

На мгновение выражение её лица делается таким же строгим, как и в самом начале нашей встречи.

— Я миллион раз говорила своей внучке, что терпеть не могу этого неподобающего сокращения имён. — Но затем она снова улыбается: — Разумеется, ты можешь её так называть, если хочешь.

Кивнув маме и бросив на прощанье беглый взгляд на папку с моими детскими каляками, она уходит.

— Ну почему она не посмотрела остальные твои рисунки! Там есть такой красивый цветочный луг! — со стоном говорит мама.

— Да выброси ты эту дребедень! — шиплю я. — Ей ведь уже сто лет в обед!

— Ни за что, — качает головой мама и крепче прижимает к себе папку с рисунками.

Вот, собственно, и всё. Картина возвращается в музей, а я, кажется, заслужил благосклонность твоей бабушки. Но самое главное: мы увидимся на церемонии!

В великолепном настроении,

Берри

Р. S. Сейчас пойду к Кулхардту и объявлю, что дело о свиньях окончательно закрыто.

Р. Р. S. Чарли уже в пути. Очень обрадовался, что сможет нанести ещё один визит в ваш дом.

Отправитель: ПинкМаффин

Получатель: БерриБлу

Тема сообщения: Разочарованный Чарли

Привет, Берри!

Приехал ваш Чарли с «Клёцками валькирии», но мне отдавать их отказался. Сказал, будто ему поручено передать заказ лично в руки обнажённой француженке. Помня, что вследствие своей близорукости и странного представления о жизни богатых он считает статую Венеры живой женщиной с голосом Колетт, я привела его в холл и сказала, что он должен положить «Клёцки валькирии» к её стопам.

Чарли так и сделал, не преминув сообщить статуе, что по средам у него выходной, короче, если у неё будет время…

Мне пришлось положить конец намечающемуся роману между близоруким экс-боксёром и мраморной статуей, потому что времени не было ни секунды.

— Ошень польщена, но я нье мочь покидать дом, мнье ньешего одьеть, — на своём самом лучшем французском сообщила я.

Чарли почесал голову, наведя среди своих двенадцати волос полный тарарам. Затем кивнул и пробормотал:

— Да, могут возникнуть проблемы. — С этими словами, к счастью, он удалился.

Берри, что-то мне тревожно за вашего гонца. Ты уверен, что, находясь за рулём мопеда, он надевает очки? Его душевное состояние я комментировать не берусь, тут могла быть замешана Колетт, умеет она у нас кружить мужчинам головы. И всё же, сдаётся мне, травмы, которые Чарли получил в бытность боксёром, нанесли его интеллекту непоправимый удар…

Выставив его, я тут же побежала к свиньям, чтобы поскорее подкормить их любимым лакомством. Смотрю, а свиней-то и нет. Обыскалась везде, заглянула в каждый уголок, под каждую груду листьев, в каждую кротовую нору. Бесполезно.

Пропали. Точно корова языком слизала.

В отчаянии я бросилась на поиски Колетт, которая, как и следовало ожидать, прохлаждалась в Седриковых покоях (мы вполне можем сдать в аренду её жильё, она и внимания не обратит).

— Колетт, где свиньи?