Книга Письмо не по адресу. Любовная горячка, страница 47 – Гортензия Ульрих, Йоахим Фридрих

— Я нье знай. — Традиционный ответ.

Бросаю пронзительный взгляд на Седрика.

Тот отвечает мне взглядом ещё более пронзительным.

— Don’t ask me. I am still waiting for your apology! ^[53]

Блин, похоже, он всерьёз надеется, что я буду расшаркиваться перед его грабельной светлостью за необоснованное обвинение в том, что именно он укокошил сначала Кулхардта, а потом и свиней. Чувствительный гражданин.

Стараясь изобразить на лице подобие дружелюбия, произношу заветное:

— I am so-о-о sorry ^[54].

Он кивает, кратко и очень по-британски.

Затем я спрашиваю о главном:

— Where are my pigs? ^[55]

— Gone! ^[56] — отвечает Седрик с нескрываемой радостью.

— Исчезли? Куда? Как?

Он смотрит на Колетт. Я смотрю на Колетт. Колетт переводит взгляд с меня на Седрика.

— Я нишего не сдьелать.

Седрик приподнимает бровь.

Сопротивление Колетт идёт на спад, и она причитает:

— Я нье флиртовай!

Что? Не поняла? О чём тут разговор?

— Колетт! Где мои свиньи?

Ноль внимания. Колетт умоляюще смотрит на Седрика.

— Прявдя ньет.

— You did! ^[57] — грохочет он.

— Я прёстё биль друшелюбным!

Взгляд Седрика так и сверлит Колетт насквозь. Она пожимает плечами.

— Я прёстё пощюпать его мюскели. — Переводит взгляд на меня, словно ожидая поддержки. — У ньего такие сильные мюскели, тошно льев. Mais non ^[58], — тут же поправляется она. — Тошно бык.

Голова у меня идёт кругом, однако не стоит забывать, что это моё нормальное состояние во время увлекательных бесед с Колетт.

— Колетт! — взываю я к её сознанию. — Свиньи!

— Ах, — вспоминает она. — Свини. Они опьять у своя мамам.

— Не поняла. Колетт, немедленно объясните, что произошло.

Ни малейших признаков сотрудничества.

— А не то… мы вас уволим!

Улыбается. Ладно, зайдём с другой стороны.

— А не то мы уволим Седрика!

Переводит задумчивый взгляд на своего кавалера и, к счастью, принимает решение в его пользу. Желваки Седрика проступают сквозь щёки и нервно дёргаются. Но вслух он не произносит ни слова. Колетт, похоже, только рада его помучить.

— Маман свиней приезжай на сюда и забирай свои любимцы.

— Погодите. Хотите сказать, приехала какая-то свинья, постучалась в дверь, объявила себя матерью Готтхильфа и Женевьевы и увезла их отсюда?!

— Oui! ^[59]

Берри, клянусь, это было перебором даже для меня.

Седрик по-прежнему не сводит взгляда с Колетт и шипит:

— And you did flirt with him! ^[60]

Колетт оскорблённо надувает губы. Затем поворачивается ко мне:

— Он биль такая сильная, он вёзьми под кяждая рюка по свине и выйди вон.

— Просто супер! — Чуть не кинувшись на неё с кулаками, я решаю отложить расправу и перехожу к более насущной проблеме: — Постойте! То есть кто-то унёс наших свиней с участка?!

— Oui, — мечтательно выдыхает она. Седрик, сам понимаешь, еле сдерживается.

Кажется, до меня доходит.

— Шикарно. Это был он или она? Или их было двое?

Колетт кивает.

— А эта свиномать, как она выглядела? На ней была одежда? Она была похожа на человека?

Колетт удостаивает меня пренебрежительным взглядом.

— Mais oui! ^[61] Мадмуазелл Тони! Ви считай, я отдай наших свинов любой свине, которая прийти и скажи, что она — их маман? Mais non! ^[62] Эта свиня была дама, и дама скязять, мерси зя зяботу, но она снова зесь и мочь забирай свои деточки на дом. Пётём мющина возьми свинов и уноси.

— И вы просто отдали этой даме наших свиней?! — голошу я.

Колетт становится неуверенной и даже нервной. Запускает руку в карман и вытаскивает оттуда целую пачку банкнот. Начинает отсчитывать и ворчливо произносит:

— Ми могли би разделиться, но она сказать, што это все мне зя МОИ хлёпоты. А уж я нахлёпаться с этими свинями! — С видимым нежеланием протягивает мне пару купюр. Здесь нет даже десятой доли того, что она «нахлопотала», но это совсем другая история.

— Зачем мне ваши дурацкие деньги! — в бешенстве огрызаюсь я. — Верните свиней!

Колетт быстро и с явным облегчением прячет деньги обратно в карман.

Я же выметаюсь из садового домика подобру-поздорову, а не то в таком бешенстве точно кого-нибудь уволю.

Камилла! Камилла со своим гориллой. Пришли, как к себе домой, и забрали свиней!

Резко разворачиваюсь и лечу обратно в домик.

Изнутри доносится голос:

— Я нье флиртовать. Во Франс все льюди целоваться, когда говорить «о'ревуар» ^[63].

М-да, чувствую, это у них надолго. Бедняга Седрик. Хотя — сам виноват, надо было думать, с кем связываешься.

Тем не менее дело прежде всего. Влетаю и спрашиваю Колетт:

— Что она ещё сказала?

Колетт раздражённо смотрит на меня, точно не понимает, о ком я.

— Дама! Которая свиномать. Она что-нибудь ещё говорила?

— Non ^[64], — качает головой Колетт. — Но она кое-што передаст для вас, мадмуазелл Тони. Вот.

Протягивает визитку. На ней выгравировано имя Камиллы, а внизу приписано от руки: «Благодарю за любезное предоставление жилплощади моим сотрудникам. Боюсь, нам пора заняться более серьёзными проектами». Вместо подписи — жирно обведённая буква «К».