Книга Коллекция в бегах, страница 23 – Валерий Гусев

…Кощея мы застали за работой. Он вызванивал на наковальне что-то вроде залихватской сабли. Не иначе Алешке к его маузеру, орденам и биноклю.

В кузне было очень романтично – пылал горн, рдело в нем изогнутое лезвие, стоял у наковальни голый по пояс, но в кожаном фартуке и с ленточкой на голове жилистый коваль по кличке Кощей. Сыпались под молотком праздничным салютом алые искры.

И вовсе не романтично висел над горном закопченный котелок. В нем что-то булькало и из него чем-то вкусно пахло. Вармишелью с мармаладом.

Кощей выдернул из-за уха припасенную папироску, прикурил ее от раскаленного клинка и сунул саблю в бочку с водой, там все забурлило и зашипело, вытащил ее и бросил в угол, где навалом лежали всякие готовые изделия.

Потом он снял с крюка котелок и поставил его на дубовую колоду, положил рядом три ложки и три куска черного хлеба.

– В самое время пришли, – похвалил он нас, – завтракать будем. Хлебайте, хлопцы.

И что вы думаете? Мы стали стесняться: ах, спасибо, мы уже дома откушали, да вам самому мало? Как же! Навалились на похлебку, будто тетушка Марта нас уже три дня не кормила. А похлебка еще та была! В ней даже разварились какие-то травки с каким-то ароматом. Точно – этот Кощей не только кузнец, но еще и колдун.

Скоро в пустом котелке впустую звенели пустые ложки.

– Спасибо, – сказал Алешка с некоторым разочарованием в голосе, – было очень вкусно. – И он, наверное, хотел добавить, что было очень мало.

– Отработаешь, – сказал Кощей. – Бери малый молот. Фартук накинь. А ты поддуй маленько. – Это он мне сказал.

Я взялся за гладкую ручку мехов и стал качать. Почти сразу в горне заалело. Кощей положил туда кусок металла. Алешка тем временем исчез под фартуком – он был ему до пят – и держал в руках приличную кувалду.

Вскоре кусок металла раскалился добела. Кощей выхватил его длинными клещами, положил на наковальню и взял в руку небольшой молоток.

Вот тут и началось самое интересное. Оказывается, в нормальной кузне работают двое: кузнец – тонкий мастер и молотобоец. И вот когда нужно сделать грубую поковку, кузнец своим небольшим молотком показывает молотобойцу, куда и как сильно лупить кувалдой.

И пошла звонкая работа. Кощей сначала постукивает молотком по наковальне, а потом ударяет им в заготовку – указывает, куда бить. Алешка тут же ахает в это место малым молотом. И пошел перезвон – тонкие удары, дробные, гулкий удар – прямо музыка. Словно колокола в церкви звонят. Только с искрами.

И у меня на глазах бесформенный кусок металла превращался в тонкую пластинку. Затем Кощей резко кладет свой молоток набок – это сигнал Алешке: прекратили бой. И пластина отправляется в горн.

– Качай, – кивает мне Кощей.

Пластина краснеет, желтеет, белеет. И снова – на наковальню. Даже жалко ее немного.

Теперь работа другая пошла. В руке Кощея – рубило, такой молоток с острым концом. Он его ставит на пластину, Алешка бьет молотом. И постепенно эта бесформенная пластинка вся превращается в узорные завитки. И прямо у меня на глазах становится старинной дверной петлей-накладкой. Кощей берет третий молоток с острым круглым кончиком, и они с Алешкой пробивают в ней дырки для гвоздей. Колдовство какое-то!

Петля готова. Кощей бросает ее не в бочку с водой, а в ведро с машинным маслом. Оно закипает как на сковороде. И когда Кощей достает петлю из ведра, она оказывается покрытой красивым темно-синим воронением.

– Вот так вот! – Кощей из-за другого уха вытаскивает другую папироску. – Заказ готов.

– А вот эта сабля, – спросил Алешка, отдыхиваясь и стягивая с себя тяжелый фартук, – она кому? Джигиту?

– Какая сабля?

– Да вот эта, которая в бочке мокнет.

– Какая сабля, Левонтий? – Кощей легонько улыбнулся. – Это коса. Дачник один попросил. У него электрическая есть, да ему, вишь, настоящая нужна. Люблю, говорит, помахать на рассвете. Да, Левон-тий, вспомнил я этих теток. Которые под хохлушек косят. Вы от них держитесь подальше. Аферистки.

– Вот еще! – подначил его Алешка. – Они нас пирожками кормят.

– Они накормят… Потом не прокакаешься. Наводчицы они. И не с Украины они. Это у них маскировка такая. Жулье поганое.

– Штукатурка и малярка.

– Ну… профессия у них есть. Они ею и пользуются. Договариваются о ремонте квартиры, начинают работать, хозяев пирожками кормят…

– В доверие влезают?

– Ну! А сами в квартире все выглядывают – где чего хорошенького лежит. А потом своих подельников наводят.

– А! – Алешка беспечно отмахнулся. – У нас в сарае ничего такого хорошенького не лежит. Только кошка.

– Значит, им что-то другое надо. – Кощей достал из ведра с маслом еще три «старинные петли», протер их, завернул в чистую тряпочку и обвязал бечевкой.

– Это другому дачнику? – спросил Алешка. – Олигарху?

– Почти угадал. Это в «зáмок». Видал небось за прудом стоит, за стеной. Какой-то Леопард там живет. То ли наш, то ли мериканец, не разберешь. За петли загодя заплатил, не жадный.

– Леопард? – быстро переспросил Алешка. – Или Леонард?

– А хрен его знает! Мне какая разница?

– Дядя Кощей, – Алешка вдруг сменил любопытство в голосе на трогательную заботливость. – Вы, наверное, устали. Давайте мы этому Леопарду ваш заказ отнесем. Нам все равно по пути.

Ни фига себе – по пути! Вокруг пруда, да еще и обратно.

– Устать-то не устал, – задумчиво проговорил Кощей, – да заказов на сегодня много. А что? Снесите, пожалуй, только не потеряйте дорогой. Чай пить будем?

– А как же! Два раза.

Мы напились чаю «два раза», и Алешка сказал:

– Дим, забирай заказ. Пошли к Леопарду в клетку.

Когда мы отошли от кузни и стало ясно, что нас оттуда не видно, Алешка сказал:

– Немного свернем, Дим, на время.

– К тетушке Марте?

– К хохлаткам. Я их обожаю.

– Зачем, Леш?

– ОРМ! – выдал, глазом не моргнув.

ОРМ, чтоб вы знали, это оперативно-розыскные мероприятия. Это мне известно. Мне только неизвестно, зачем ему это надо. Я давно уже потерял, как бы сказать, нить его мыслей. И поэтому, не задумываясь, не возражая, делал то, что Лешка считал нужным делать.

– Дим, ты только строй из себя, что тебе их очень жалко. Ты понял? – Это он спросил очень строго. Серьезно.

Я покивал, перекинул сверток с заказом из правой руки в левую и молча пошел за Алешкой к дачке Арбуза.

Откуда Алешка это знал, мне так и осталось неизвестным, но факт – на крылечке дачки, которую снимал наш Арбуз, пригорюнившись, сидели две перезрелые тыковки. Дом был заперт, Арбуз куда-то исчез, идти им было некуда. И к тому же они попали в ласковые железные лапки моего младшего братишки. Со стальными невидимыми коготками.