Онлайн книга «Тайна графа Эдельмута»
|
— Прошу, ваше сиятельство! — Склонившись в поклоне, Бартоломеус отворил дверцу. Орел с достоинством перешагнул порог узилища. — Конфету! — протянул Бартоломеус руку. — Момент. Вилли вытащил из-за пазухи маленький узелок зеленого сукна. Развязал, порылся… вытащил. Ага! С конфетой хлопот не было. Будто зная, что его ждет, орел без церемоний подобрал клювом с ладони Бартоломеуса сладкий сахарный шарик. Дернул шеей, чтоб проглотить. Встрепенулся всем телом — аж перья полетели… Пропал. То есть пропал орел. А на его месте оказался человек: борода всклокочена, горящий взгляд из-под густых бровей так и жжет, так и пронизывает насквозь — королевский облик! «Все хорошо, что хорошо кончается», — поется в старинной песенке. — Ну, наконец-то! — сорвав шапку, грохнулся на одно колено Вилли Швайн. — Все, слава Богу, прошло великолепно! Ваше сиятельство не поверит — нас тут чуть не съели! Закрыв лицо руками, Вилли выразительно потряс шевелюрой: — Ох, боже мой, как я еще не поседел после всего этого! Но теперь конец всем приключениям, да здравствует… Он еще чего-то хотел сказать, Вилли Швайн, но смолк. Ибо тишина, воцарившаяся в камере уже довольно давно, поразила бы всякого. Человек-орел все еще сидел на месте, не сводя настороженного взгляда со спасителей. А Бартоломеус, бледный, тянул Вилли за рукав. — Вилли… — Да? Что такое? Что-то не так? Голос у Бартоломеуса был хрипл. А лицо было… Попросту сказать, на нем не было лица. — Вилли, клянусь тебе чем хочешь… чем хочешь… Но только этот… возле клетки… не мой господин! * * * — Ты уверен? — Вопрос Вилли прозвучал глупо. — Уверен ли я? — вспыхнул Бартоломеус — горячо, но все же шепотом. — Я, который знал графа с юности? Который был его оруженосцем на войне, делил с ним радости и беды? Это я — да не узнаю графа? — Но прошли годы, он мог постареть, измениться… — почесал затылок Швайн. — Однако не до такой же степени! Чтобы нос из орлиного вдруг стал приплюснутым, волосы из черных сделались рыжими, а глаза из карих — голубыми! Что оставалось делать Вилли? Только присвистнуть. — Фью-ить! — присвистнул он. — Кто же это, если не граф? Оба одновременно обернулись к человеку-птице. — А вот это мы сейчас и выясним. Ах, как грозно сдвинулись брови управляющего замком Нахолме! В какую зловещую линию сложились губы камергера! Как оглушительно бряцнули мечи в ножнах! Увидав надвигающихся на него вооруженных людей, незнакомец вскочил — и попятился, попятился, попятился, закрываясь руками… Пока — тумм!.. — не стукнулся затылком о стену. Если б и были у кого сомнения в отношении личности спасенного, то теперь они рассеялись бы окончательно: движения незнакомца ничуть не напоминали графскую стать, а скорее — повадки крестьянина из деревни Пеньки. — Я — крестьянин из деревни Пеньки… — кланяясь, лепетал спасенный. — Благослови вас Бог, добрые господа… Черт на мою голову свалился… Рыбачил я спокойно на реке… вдруг — богатый барин… «эй, малый, переправь меня на ту сторону»… как не переправить — переправил. Он сошел на берег, протянул конфетку… «съешь, вкусная»… Сам черт то был, знаю теперь… Тут бедняга надолго замолчал: рот распахнулся, глаза выпучились — да не просто так, а на Бартоломеуса глядя. Лицо из белого стало синим, из синего — зеленым, а из зеленого — стало медленно сереть… Хотел чего-то сказать — не смог. Только губами зашлепал беззвучно. И все так же глядя на Бартоломеуса, вдруг замахал руками — закрестился. Не сразу, но догадались, в чем дело. — Ах, вот оно что! — улыбнулся Бартоломеус. И поспешно снял голову: — Это вовсе не моя голова, а графа Шла… Глухой стук об пол. Бедняга не выдержал потрясения. — Что за день такой! — чертыхался Вилли Швайн. — А все потому, что не проследил — с левой ноги встал… — Одно скажи хотя бы! — кричал в ухо полуобморочному Вилли. — Давно ты тут — орлом? Других больше нет? — Хххрр…. — в беспамятстве хрипел несчастный. — Хххрр… Он явно испускал дух. — Скорее, — обеспокоился Бартоломеус, — скорее его на свежий воздух! На свежем воздухе бедняге полегчало. На щеках появился румянец. Он даже заулыбался, ища глазами, куда же делся нечистый. И неудивительно: пока спускались во двор, Бартоломеус успел нахлобучить на плечи другую голову. — Чего спрашивали? А… Один я тут орел. Третьего дня меня заколдовали. Третьего дня?! — Третьего дня?! Но как же… Вилли с Бартоломеусом переглянулись. — Не нравится мне это, — сказал один. — Похоже на проделки черта. — Не иначе, без хвостатого не обошлось, — выразил уверенность второй. — Без хвостатого или без… Они переглянулись. Мысль, пришедшая в головы обоим, была об одном и том же. И словно в подтверждение со стороны конюшни раздалось душераздирающее ржание. Да не такое, как прежде — «и-хо-хо» — а с подвываниями и стонами. Или черт защекотал гнедого, или… — Беда! — защемило сердце у Бартоломеуса. Пока мчался, стиснув в руке меч, к конюшне, невольно вспомнилось вчерашнее предчувствие: не сядет ведь, не сядет больше на гнедого никогда! В конюшне было темно. Но даже слепой заметил бы, что гнедому совсем не плохо. Чав, чав… — раздавалось. Гнедой с аппетитом жевал сенцо. Зато вороной конь Вилли Швайна, хрипя, дрожа и упираясь всеми копытами, жался к стене. — Ничего не понимаю, — прошептал Бартоломеус. Оставив Вилли в конюшне, он вышел и обошел ее вокруг. Никого. Только стая ворон на крыше. Когда же вошел обратно, глаза Вилли напоминали две большие плошки. — Барти! — Да? — Ты меня звал? — Когда? — Не валяй дурака! Ты сказал сейчас «Доброе утро, Вилли Швайн»? — О чем ты, Вилли? — озабоченно вгляделся в лицо товарища Бартоломеус. Вилли побелел. — Значит, не говорил! — Нет, конечно. Да что приключилось с тобой? — Приключилось… — Вилли выхватил меч и зашарил по углам. — Ага!.. Ага!.. Летело сено во все стороны, стучал меч о голые стены. Но абсолютно ясно было, что углы пусты. — «Доброе утро, Вилли Швайн»… Кто-то сказал мне это так ясно! Как если б с двух шагов. — Вилли!.. — Глаза Бартоломеуса расширились. — Вилли, неужели и ты тоже? — Он протянут руку и осторожно коснулся плеча друга. — Нет, но может ли это быть?.. |