Онлайн книга «Человек, который видел сквозь лица»
|
– А в стороне от людей? – Чтобы дать вам свободу. Свободу верить или не верить. Свободу творить благо или зло. Свободу следовать моим советам или пренебрегать ими. Мне кажется, Бог должен быть скрыт от людей. Я не навязываюсь вам, объясняя свои действия рациональными причинами и трубя о них на весь свет, я просто помогаю и тем самым проявляю уважение. – Это большой риск. – Риск – для кого? Уж во всяком случае, не для меня. – Риск для нас. Скрываясь, Вы лишаете людей уверенности в Вашем существовании. – Тем лучше. Вам остается слепая вера. – Да, но не все люди привержены ей. – В вере нет ничего обязательного. Ее отличает именно зыбкость. – Я вот, например, никогда не верил в Вас. – Жаль! А я в тебя верю. Великий Глаз на мгновение отводит взгляд, потом продолжает: – Ты считаешь, что я ни во что не вмешиваюсь, но на самом деле я вездесущ. И если Бог не предстает перед тобой, то ты всегда предстоишь перед Богом. Не заблуждайся. Я существую всюду и всегда. Обычно люди слепы и глухи к Богу потому, что осознают лишь малое и с трудом воспринимают великое. Вот хоть ты сам – тебе пришлось принять наркотик, чтобы выйти за пределы своего куцего, якобы самостоятельного умишка и встретиться со мной. – Но это, может быть, всего лишь сон, иллюзия! Хочу напомнить, что я наглотался «дури» и, скорее всего, галлюцинирую… – Ты рассматриваешь галлюцинацию как ложное состояние, но это именно она кладет конец иллюзиям. Галлюцинация не порождает иллюзию, она открывает истину. Айяуаска не повредила твой рассудок, а раздвинула его границы. – Честно говоря, Вы могли бы придумать что-нибудь получше наркоты, чтобы привлечь к себе людей. – Нет уж, извини, – это вы, люди, не нашли ничего лучшего. Мы слегка расслабляемся. Пустота подо мной, приятно-упругая, поддерживает мое тело. Меня затопляет блаженная ясность духа. К чему пустые разговоры?! Мне повезло оказаться рядом с Богом, нужно не упустить свой шанс. Великий Глаз пронизывает меня взглядом, вызывая дрожь во всем теле. Вспоминаю о вопросах, которые прислал Шмитт, и нарушаю молчание: – Я хотел бы расспросить Вас о Ваших книгах. – Очень рад. Роговица Великого Глаза слегка увлажняется и поблескивает. Неужто и ему свойственно авторское тщеславие? На сей раз это Он заговаривает первым: – О какой из моих книг? – Обо всех трех. – Ладно, давай! – Почему Вы решились писать? – Ну… на самом деле я писал не один, а прибегал к посторонней помощи. – Да, знаю, Вы использовали «негров». – Я предпочел бы называть их пророками. – Пророки или «негры» – какая разница, в любом случае они писали вместо Вас. – Кто пишет, когда я пишу? Нет, они не писали вместо меня, они составляли тексты по моей подсказке. Будьте повежливее, молодой человек! Не обвиняйте меня в самозванстве. – Почему же Вы сами не взялись за перо? – А чем бы я его держал? – И Великий Глаз, нервно мигая, растолковывает: – Кроме того, какими словами писать? Мои создания изобрели язык, дабы общаться с себе подобными. Я же был и остаюсь единственным в своем роде. У меня нет равных собеседников, вот я и не говорю. Творец свободен от низких забот своих творений. – Однако в данный момент мы с Вами беседуем! – Это иллюзия… На самом деле я проникаю в твои мысли на уровне понятий; ты сам облекаешь меня в слова. – Но если это так, я ведь могу Вас и приукрасить? – На это не надейся: автор будет направлять тебя. Ты меня услышишь и выразишь мое послание на своем языке. – А как убедиться, что мне это удалось? – На это можешь даже не надеяться, – конечно, не удастся. Тем не менее стоит хотя бы попробовать. – Значит, Вы так и останетесь для нас загадкой? – У меня нет иного выбора. – А как становятся Богом? Зрачок в центре Великого Глаза расширяется от неожиданного удивления. – Странно, я никогда не задавал себе этого вопроса. – Ну вот, теперь я Вам его задаю: как становятся Богом? Великий Глаз растерянно мигает: – Это произошло… помимо меня… но не без моего участия… в той мере, в которой я есмь все сущее. Думаю, путем некоего предназначения. – Значит, когда Вы были маленьким, то не говорили себе: «Позже я стану Богом!» – Я никогда не был маленьким. – Но как же… – И я никогда не хотел стать Богом, поскольку я и есть Бог. – Значит, Вы не свободны? – Очевидно, так. – И значит, у людей есть одно преимущество перед Богом – свобода? – Ты придаешь свободе слишком большое значение. Лично я знаю только одно – необходимость [27]. – И Вам неизвестно, в чем состоит долг? – Долг? То, чему люди подчиняются или нет? То, что можно выполнить или отвергнуть, то, чем можно пренебречь? Нет, такое понятие мне чуждо, слишком уж широко его трактуют. Вольное толкование – не мой конек. – А добро и зло? – О, сам я выше и того и другого. Эти нравственные категории были задуманы исключительно для вашего, человеческого, пользования. – Задуманы – кем? Вами? Или нами, людьми? – Ну, скажем так: я вам слегка помог. – Каким образом? – Написав все, что я написал. Кстати, вернемся к нашим баранам, вернее, к цели твоего визита – к моим книгам. – Скажите, почему Вы так поздно взялись за писательскую деятельность? – Прости, не понял. – Насколько мне известно, Вы начали с Моисея, вручив ему десять заповедей. – Да. – Так вот, этот Моисей – древний вождь – жил двадцать шесть веков назад… – Ну и что? – Наукой установлено, что род людской появился двести тысяч лет назад в Африке; стало быть, Вы ждали сто девяносто семь тысяч четыреста лет, чтобы проявить себя. Вот уж подлинно неторопливый писатель, отнюдь не вундеркинд! – Но я не подчиняюсь времени, я живу вне его. И если иногда окунаюсь во время, как вы окунаетесь в реку, то выхожу из него обратно в вечность. – Значит, обратившись к нам, Вы вошли в реку нашего времени? |