Онлайн книга «Кусатель ворон»
|
– Ага. В Алжир… Не, в Тунис ездила. – Тунис – это тебе не Золотое кольцо. – Поглядим, – отмахнулся Жмуркин. – Вообще, с девчонкой проблем, я думаю, не возникнет. Но на всякий случай ты за ней пригляди. Сам понимаешь, племянница бундесканцлера. – Что? – Ага, – кивнул Жмуркин. – Троюродная, но все равно. Мало ли. Может что-то неправильно понять, ясно? Она неправильно поймет – а ты ей как надо объяснишь. – Без проблем. Пригляну. Отчего же не приглядеть. Пора выходить на международный уровень. В своем отечестве я мало востребован, отправлюсь в сторону Запада. Скажу, что мне тут рот затыкают, не дают правду доносить до народа. Вот, к примеру, Лаура Петровна – она меня всегда ущемить готова. Я поднялся и, держась за спинку соседнего сиденья, громко спросил: – Лаура Петровна, а когда мы в питомник заедем? Лаура Петровна обернулась: – В какой питомник? – Как в какой? В змеиный. Мне сказали, что мы непременно заедем в питомник. – Ты что-то путаешь, Витя, – заметила Лаура Петровна. – В питомник мы не заедем. – А почему? Почему мы не заедем в питомник? Лаура Петровна растерялась. А я смотрел на нее с обличением. Честно говоря, я совсем не знал ни про какой питомник. Хотя нет, знал, но не про змеиный, а про питомник выхухолей, но он тут был совсем ни при чем. Просто мне захотелось ее немного позлить. В ознаменование начала путешествия. Злить Лауру Петровну ведь так приятно. Я бы даже сказал, что это оказывает на меня терапевтический эффект. Нормализуется внутричерепное давление. И потом, немного отравить ей настроение было просто моим святым долгом, когда отравляешь настроение начальствующему работнику, он начинает гораздо лучше работать. Почти в два раза лучше. Иногда в три. Для этого, кстати, журналистика и придумана – чтобы повышать эффективность всякого производства, ведь для того, чтобы лошади шибче бежали, их принято жарить шпорами. Впрочем, на этот счет у меня своя теория. – Виктор, я не знаю, про какой питомник ты говоришь, – повторила Лаура Петровна. – Ну да, никто не знает, – сказал я. – Это тайна. Из городского бюджета выделяются деньги на содержание змей, причем деньги немалые, в то самое время как в тот же городской бассейн уже пять лет не могут налить воду. А змеи ничего, размножаются! Каждый день по полкоровы съедают. Лаура Петровна, а правда, что наш мэр большой любитель… – Виктор, прекрати этот балаган! – рассерженно сказала Лаура Петровна. – Это возмутительно! Она стала усиленно выражать прической неодобрение и шептать – «я же говорила его не брать». А я подсел к Александре и сказал: – Примерно вот так. – Не поняла… Что вот так? Александра поглядела на меня, и я вдруг увидел, что глаза у нее прекрасны. Такие большие немецкие глаза, глубокие, темные, выразительные, мне сразу же захотелось написать что-нибудь лирическое, про Рейн, про красавицу Лорелею, тряхнуть, так сказать, стариком Гейне. – Примерно вот так в нашей стране угнетают свободу слова, – пояснил я Александре. – Бюрократизм, коррупция. А как там у вас, в Рейнвестфалии? – Я из Баварии. – И это прекрасно, – сказал я. – В Баварии пекут прекрасные соленые крендели. Это так? – Да… – растерянно сказала Александра. – Всю жизнь хотел попробовать. Я придвинулся к Александре ближе и стал смотреть в ее глаза. – Всю жизнь, – повторил я. – Мечтал. Вкусить хрустальных вод, так сказать, с родных холмов, с любимых перелесков. Пожевать желудей из Тевтобургского леса… Я ведь, между прочим, тоже немец. И моя бабушка тоже печет крендели. И до сих пор проливает горючие слезы по недосягаемой родине. – Ты немец?! – удивилась Александра. – Да. Еще в восемнадцатом веке мои предки перебрались в Россию, спасаясь от гонений… Я не очень помнил, какие там были гонения, наверняка какие-нибудь были. – Мы из Восточной Пруссии, – сказал я. – Из-под Кенигсберга. Мой прапрадедушка был потомственным… За окном промелькнула стела, возвещавшая, что наш район безвозвратно закончился. И тут же автобус начало трясти, причем довольно сильно, ухабы оказались глубокие, подбрасывало изрядно, Александра схватилась за мою руку. – Колдобины! – проявила Александра неплохое знание русского. – Всего девять километров, – успокоил я. – Полчаса езды по ухабам. – Зачем так сделано? – задала Александра типично нерусский вопрос. – Зачем ухабы? – Как зачем? У нас же военные базы в районе. Ядерные ракеты, опять же питомник боевых гадюк, у Лауры Петровны дача. Нельзя допустить, чтобы враг мог легко добраться до секретных объектов. Это еще Сталин завещал. – Что? – не поняла Александра. – Делать плохие дороги. Девять километров всего, можно дыхание задержать. Вот смотри. Я задержал дыхание. Александра рассмеялась. Неожиданно в трех рядах от нас возник Пятахин. – Я язык прикусил! – завопил он. – Остановите! – Там кто-то язык откусил! – с тревогой сказала Александра. Пятахин пронзительно поглядел на Александру. Наверное, тоже уже прослышал, что племянница бундесканцлера. – Я прикусил! Пятахин выставил язык, кончик на самом деле красный. – Я страдаю! Александра смутилась. – Не волнуйся, это Пятахин, – опять успокоил я. – Он… альтернативно одаренный. То есть дурак. – Дурак? – Ну да, – я улыбнулся. – То есть он поэт, конечно, но еще и дурак немного. Рюбецаль. А стихи хорошо сочиняет. Лермонтов в молодости просто. – Лермонтов? – Это как Пушкин, его тоже убили. – Может, его к врачу? – Александра кивнула на Пятахина, который так и стоял с высунутым языком, раскачиваясь на ухабах, но рта не затворяя. – Его к ветеринару хорошо бы, – сказал я. – А к врачу его уже возили неоднократно, ничего не помогло, такой уж уродился. Александра поглядела на Пятахина уже с опаской. – Да ты не переживай, ему язык совсем не нужен, – сказал я. – То есть если он станет чуть короче, то для Пятахина это только благо, некоторым людям язык только во вред. Пятахин застонал. – Ничего, – сказал я. – Грязью замажет, и все. Александра округлила глаза. – Это традиция, – пояснил я. – Иван Сусанин-стайл. Ты знаешь, кто такой Иван Сусанин? – Нет… – О, значит, ты ничего не знаешь о загадочной русской душе. Вот про Гагарина, наверное, слышала? |