Книга Отчаянные крошки, страница 26 – Сэм Левеллин

Маргаритка взяла себя в руки.

— Няня Фатум, известная также под именем Великой?

Няни кивнули.

— Итак, вы выбрали свободу, — сказала Маргаритка. Няни уткнулись лицами в большие заскорузлые ладони.

— Выбрали, выбрали, — захныкали они.

— Ну, полно вам, Няни, полно, — сказала Маргаритка. — Раз так, расскажите всё остальное.

— С чего начать? — спросила Няня Долби.

— С самого начала, — сказала Маргаритка. — И продолжить желательно до конца.

— Если нас назовут доносчицами, результаты будут плачевными.

— Мы отвернемся, — пообещала Маргаритка. — А вы можете накрыть головы подушками. Тогда будет непонятно, кто говорит.

— О-о, — сказали Няни, и в их глупых голосах прозвучала надежда.

Маргаритка, Примула и Няня Пит повернулись к ним спинами. Послышалось бормотание — Няни тянули жребий, кому исповедоваться.

— Уже говорить? — послышался голос, мрачный и приглушенный, как если бы говорили сквозь подушку.

— Мы не узнаём твой голос, — сказала Маргаритка. — Начинай, Няня Икс.

— Вот мы приехали сюда, — начала Няня Икс, чей голос был удивительно похож на голос Няни Долби, только приглушенный перьями. — И нашли Няню Фатум, которую насильно высадили здесь с роскошной яхты. Она ухаживала за детьми Эль Президенте Реаль Банано. Но Эль Президенте и его супруга оказались слабыми людьми, с нехорошими взглядами на воспитание детей. Они читали детям книжки…

— Ц-ц.

— …гуляли с ними…

— Ц-ц-ц.

— …и даже водили их на пляж. В результате у них росли независимые гаденыши, с собственными мыслями и собственными лошадками. Естественно, Няня Фатум не могла с этим смириться. Произошло столкновение характеров. Победила, разумеется, Няня Фатум. Она выдающаяся женщина, поистине Элитная Няня, работавшая на самом ответственном участке фронта, то есть у августейших особ. Эль Президенте и его парламент сперва ушли в подполье, а потом, когда Няня Фатум их разыскала, были отправлены в лагерь среди гор. Детей у них, естественно, отобрали Няня Фатум образовала особую полицейскую структуру из местных нянь…

— Лас Няньяс? — догадался Пит Фраер.

— Совершенно верно. Уголовницы, отбросы общества, но по-своему весьма талантливые. Какое-то время Няня Фатум лично правила страной. Страна называлась Вулканолэнд. Потом она переименовала ее в Нянягуа, ввела много разумных законов, с тем чтобы никто не мог пораниться и иметь неподходящие мысли, подобрала аккуратных людей и составила из них нашу милую Хунту. А Хунте, понятно, нужны были люди для присмотра за ее детьми. Местные были чересчур грубы, и тогда Няня Фатум дала объявление в «Нянину газету»…

— Мудрое решение, — произнес из-под подушки другой голос.

— Мудрейшее, мудрейшее, — подхватил третий, настолько искаженный, что напоминал хрюканье.

— …и мы откликнулись. Предоставив, не постесняюсь сказать, высочайшие рекомендации. И вот мы служим на новом месте. То есть служили. Вполне благополучно. Пока…

— …пока не появились мы, — сказала Маргаритка. — И не воздали вам по заслугам.

— Ну, знаете! — возмутился приглушенный голос.

— Чего выдумала, — сказал другой.

— Вымой рот с мылом и отправляйся…

— Цыц! — прикрикнула Маргаритка, словно бичом щелкнула. — Говорите, где эта ваша Няня Фактотум…

— Фатум.

— Не важно. Так где она?

— В своей бежевой гостиной.

Башмак Маргаритки угрожающе застучал по склизкому полу.

— Где эта гостиная?

— Мы не знаем.

— Мы знаем только, — проговорила подушка Няни Долби, — по слухам, конечно, из высокопоставленных источников… что теперь у нее маленький питомец, достойный ее квалификации.

— Что? — сказала Примула.

— Что? — сказал Пит Фраер.

— Она хочет сказать, что Великая присматривает за каким-то королевским отпрыском, — пояснила Маргаритка. — Это же очевидно.

Сзади послышалось воркование, словно там проснулась целая голубятня. Три Няни гугукали, как заводные:

— О-о, коо-ко, это ты так говоришь, коо-ко, мы-то лучше знаем…

Наконец они умолкли. Ну не то чтобы совсем умолкли. Нет, читатель, многоточие в конце предыдущего абзаца означает, что Маргаритка вытолкала Пита и Примулу в коридор, захлопнула дверь и заперла ее на два засова.

— Мы нашли Старшого, — сказала она. — Почти что.

— Как это?

— Эта Няня Фофан…

— Фатум.

— …всё равно. Сидит в бежевой гостиной. Багаж видел, как одна из главных телохранительниц Великой вошла в бежевую дверь в строго охраняемой скале. Так о чём это нам говорит?

— О том, что надо получить подтверждение у папы и подняться туда.

Они спустились вниз. По дороге им попалось несколько тюремных надзирателей — они прижимались к стене и отдавали честь няниным униформам. Та еще, видно, няня, эта Фантом.

Фатум.

Не важно.

Маргаритке страсть как не терпелось с ней встретиться.

* * *

Пока девочки Крошки и Пит Фраер толковали с Нянями в Верхней Башне, папа Крошки без всякого удовольствия проводил время в Камере Смертников. В камере становилось всё сырее и сырее, и вдобавок она до половины заполнилась водой. Свет погас. Наступила полная темнота. Папа с неудовольствием отметил, что вода всё прибывает. Это вынудило его переместиться на единственное сухое возвышение, совсем близко к потолку и уже занятое каким-то существом. Папа заподозрил в нем гремучую змею и теперь был почти уверен, что его подозрение оправдалось. Это действительно была гремучая змея, причем донельзя раздраженная.

Сейчас папа стоял по ноздри в холодной грязной воде и думал о том, что надо было бы ему жить более праведной жизнью или хотя бы не допустить, чтобы Эль Симпатико провалился сквозь пол Большого Народного Дворца в канализацию.

— Псссст, — послышалось со стороны двери.

Папа Крошки предположил, что это еще одна змея.

Он приготовился к мучительной смерти.

— Эй, — послышалось оттуда. — Ты выходишь или как?

Змеи могут шипеть, но они не могут говорить «Эй!». Поэтому папа Крошки отозвался: «Да». Вернее, хотел отозваться, но, поскольку рот его был в воде, получилось только: «Буль-буль».

Он ждал. Со стороны двери послышалось царапанье; со стороны змеи — шипение и треск погремушки. Вода еще немного поднялась, и, чтобы дышать, папе пришлось встать на цыпочки. Наконец люк открылся, папа Крошки поднял руки, подтянулся и вылез на яркий свет…

Точнее говоря — вылез в довольно противный коридор. Света там было — только тусклая керосиновая лампа. Но ему она показалась ослепительной, а мы сейчас, читатель, всё видим глазами папы Крошки.