Онлайн книга «Летняя гроза»
|
Ронни и команда «Марио» представляли разные школы мысли. Для Ронни что-то значил только Пилбем, мерзавец из мерзавцев, и он собрал все силы, чтобы пробиться к столику. Для команды были важнее разбитые бокалы. Официант поднялся, они – нет, и вряд ли хоть один из них остался целым. Метрдотель, подобный богу в «Илиаде», спустившемуся с облака, пытался объяснить это Ронни; ему помогали словом и жестом официант А и официант Б. Ронни не привлекал отвлеченный диспут. Он пнул в жилетку метрдотеля, официанта А – в бок, к официанту Б только прицелился, но тут подошло подкрепление. Со всех концов зала к нему устремились официанты В, Г, Д, Е, Ж и З, не говоря о прочих. Пилбем исчез за их толщей, и Ронни был так занят, что этого не заметил. Он достиг того состояния, которое любили викинги, называвшие разъяренного воина «берсерк», тогда как малайцы – «амок». Многого хотел Роналд Фиш за свою жизнь. В детстве он мечтал стать машинистом. В отрочестве предпочел поприще игрока в крикет. В молодости пытался наладить ночной клуб. Сейчас, на двадцать шестом году, все это было забыто. Он хотел одного: сокрушать официантов. Чем и занялся. Время ускорило свой бег. Официант В, неосмотрительно схвативший его за рукав, отскочил, прижимая руку к правому глазу. Официант Г, человек семейный, благоразумно отошел, что-то говоря по-итальянски. А вот официант Д умело двинул Ронни подносом, на котором стоял omelette aux champignons [18], и, когда боец пошатнулся, вперед вышел человек в униформе, почти полностью скрытый усами. Каждый, кого выбрасывал швейцар, помнит, что это такое. Данный швейцар, долго служивший в армии, отличался деревянным лицом и мускулами кузнеца. Человек дела, а не слов, он молча вошел в сердце вихря и, когда Ронни схватился за стул, чтобы сподручнее было драться, ударил его в нос. Сказал он при этом: «Хо!», после чего обнял Ронни и отнес к дверям, в которые входил высокий, широкий, неспешный полисмен. 4
Через несколько минут Хьюго Кармоди поднялся на второй этаж и с интересом увидел, что одни официанты массируют себе руки и ноги, другие – поднимают столики, а джаз играет как-то тихо, словно очень перепугался. – Эй! – сказал Хьюго. – Что случилось? Сью затравленно смотрела на него. – Уведи меня домой, – сказала она. Хьюго удивился: – Домой? Так рано? – Хьюго, пожалуйста! – Что ж, дело твое, – согласился он. – Сейчас заплачу, и пошли. По дороге расскажешь, что тут у вас стряслось. Нет-нет! – сказал он, гордясь своей проницательностью. – Что-то стряслось, я вижу! Глава V
Телефонный звонок Закон Британии неумолим. Побуждения ему не важны; дела – вот его арена. Разбитая любовь не искупает разбитых бокалов, раненое сердце – раненых пальцев. Представ наутро перед судьей по обвинению в бесчинствах, равно как и в сопротивлении полисмену П. Дж. Мергатройду, находившемуся при исполнении служебных обязанностей, Роналд Фиш смирился. Он не воззвал к небу, потрясая кулаками, ибо опыт, дорого оплаченный в студенческие дни, научил его: если ты попал в клещи закона, называй фальшивое имя и полагайся на судьбу. Поэтому незадолго до полудня Эдвин Джонс (вилла «Настурция», Криплвуд), обедневший на пять фунтов, ехал в такси со своим другом по фамилии Кармоди, чтобы склеить разбитое сердце и начать новую жизнь. Джонс молчал, Кармоди был оживлен. – Красота! – говорил он. – Я на него смотрел и думал: «Четырнадцать суток». И что же? Ты на свободе, в газетах – ни слова. Победа! – Плевал я на газеты, – сказал Ронни. – Ну-ну! А славное имя Фишей? – Что мне до него? Хьюго огорчился. Такая мрачность, думал он, недостойна виллы «Настурция». – Чего ты разохался? Все в порядке. Что случилось, в конце концов? Бедная маленькая Сью… – Какая она тебе «маленькая»! – Искомая особа, – поправил себя Хью, – пошла танцевать. Ну и что? Что, я тебя спрашиваю? Что тут плохого? – Она мне клялась! – Ну можно ли принимать это всерьез? Где твой разум? – И с таким слизняком! Хьюго откашлялся. Он немного смутился. Не хотелось бы затрагивать эту сторону дела, но выбора не было. – Вообще-то, старик, – сказал он, – она была со мной. Со мной! Все равно что с братом. – Не верю, – сказал Ронни. – Ну, прямо! – Не крути. Она была с Пилбемом. – Со мной. Это я ее повел. – Все может быть. А сидела она с ним. – Ничего подобного! – Что я, слепой? Хватит, надоело. Недели не прошло, – голос его задрожал, – и все, измена. Что ж, так мне и надо, дураку. Машина остановилась, Ронни вышел и странно вскрикнул. – Нет, нет, нет, – сказал Хьюго, полагавший, что человек, лишившийся пяти фунтов, платить не должен. Он вынул деньги, наклонился к шоферу, а обернувшись снова, с удивлением увидел вместо Ронни его невесту Сью. – Привет! – сказал он. – Он ушел, – сказала она. – Ушел? – Да. Увидел и кинулся за угол. Он… – голос ее сорвался, – не сказал мне ни слова. – Откуда ты взялась? – спросил Хьюго. – Я решила, что вы приедете сюда, и… и… и… Хьюго переполошился. Он знал наверняка, что она заплачет, а женских слез не любил, особенно на улице. Нелегко забыть, как некую Ивонну схватил радикулит на Пиккадилли, и старая дама заметила, что все зло – от таких негодяев, как он. – Пошли в кафе, – сказал он. – Выпей там что-нибудь, съешь булочку. – Он быстро провел ее к пустому столику. – Это все я виноват. – Нет, я! – Если бы я тебя не пригласил… – Не в том дело. Ронни посердился бы и отошел. Но этот Пилбем… Я сказала, что мы не знакомы. Так и есть. – Да, Ронни мне говорил. – А что он точно сказал? – Ругал Пилбема. Я пытался ему втолковать, что встретились вы случайно, ты пришла со мной, но куда там! Знаешь, старушка, плюнь. Время – лучший целитель. В кафе вошел рассыльный, выкликая какого-то мистера Гардери. – Понимаешь, не дает объяснить. – А ты бы смогла? – Если бы он дал? Да, наверное. Он же видит, как я его люблю. – Но ты – здесь, он – в замке. Да… – Хьюго покачал головой, – нелегко. – Мистер Кармоди! – пропел рассыльный, подойдя ближе. – Ка-ар-мо-ди! – Эй! – крикнул Хьюго. |