Онлайн книга «У нас всегда будет Париж»
|
– Да ты никак выдохлась? – Нет-нет-нет, – поспешно затараторила она. – А ты? – Нет-нет! – быстро ответил он. Опустившись в кресла, они наслаждались уютным домашним полумраком и холодком после яркого, теплого, слепящего дня. – Пожалуй, ослаблю немного шнурки, – выговорил он. – Только узелки развяжу. – Мне тоже не помешает. Оба развязали узелки и ослабили шнуровку. – А что это мы в шляпах сидим! Не вставая, они сняли шляпы. Глядя на нее, он думал: «Сорок пять лет. Сорок пять лет я на ней женат. А ведь до сих пор помню, как… и поездку в Миллс-Вэлли тоже помню… а вот еще был случай… сорок лет назад отправились мы… да… да. – Он покачал головой. – Много воды утекло». – Не хочешь галстук снять? – предложила она. – По-твоему, имеет смысл? Нам скоро выходить, – сказал он. – Да ты на минутку. Она смотрела, как он снимает галстук, а сама думала: «Живем душа в душу. Заботимся друг о друге. Когда я слегла, он меня с ложечки кормил, купал, одевал, все по дому делал… Вот уж сорок пять лет пролетело, а медовый месяц в Миллс-Вэлли словно на той неделе был». – Сними ты эти клипсы, – посоветовал он. – Новые, как я понимаю? На вид тяжеловаты. – Да, есть немного. – Она отложила клипсы в сторону. Они устроились в привычных мягких креслах возле обтянутых плотным зеленым сукном тумбочек, где громоздились упаковки пилюль и таблеток, пузырьки с арникой, всевозможные сыворотки, микстуры от кашля, ватные шарики, лубки, растирания для ног, бальзамы, лосьоны, масла, ингаляторы, аспирин, хинин, порошки, колоды засаленных игральных карт, выдержавших миллионы партий в очко, и еще книги, которые они вполголоса читали друг другу в тесной полутемной комнате при слабом свете одной-единственной лампочки, и голоса их трепетали, словно блеклые ночные мотыльки. – Вообще говоря, туфли можно скинуть, – решил он. – Ровно на сто двадцать секунд, до выхода из дому. – Это правильно, ноги должны дышать. Они сбросили обувь. – Элма… – Что? – Она подняла глаза. – Нет, ничего, – пробормотал он. На камине громко тикали часы. Оба заметили, что каждый украдкой косится в ту сторону. Стрелки показывали два. До восьми вечера оставалось всего шесть часов. – Джон… – Да? – Ладно, неважно, – сказала она. Посидели еще немного. – А где наши тапочки? – вспомнил он. – Сейчас принесу. Она сходила за тапочками. Сунув ноги в приятно-прохладный войлок, оба выдохнули. – Уф! – А что это ты до сих пор в пиджаке и жилете? – И в самом деле. Новая одежда – как латы. Он выбрался из пиджака, а через пару минут освободился и от жилетки. Кресла слегка поскрипывали. Через некоторое время она сказала: – Надо же, четыре часа. – Время-то как пролетело. Не поздновато ли выходить? – Совсем поздно. Давай-ка лучше отдохнем. А к вечеру вызовем такси и съездим куда-нибудь поужинать. – Элма… – Он облизал губы. – Что? – Забыл. – Его глаза обшарили стенку. – Надену, пожалуй, махровый халат, – решил он минут через пять. – Я мигом соберусь, когда нужно будет выходить. Закажем на ужин мясное филе, самую большую порцию. – Правильно мыслишь, – согласилась она. – Джон? – Ну, говори. Что ты хочешь сказать? Она взглянула на новые туфли, брошенные на пол. Ей вспомнились легкое поглаживание по щиколотке, ласковое прикосновение к каждому пальчику. – Нет, ничего. Слух каждого ловил сердцебиение другого. Кутаясь в махровые халаты, они тихо вздыхали. – Что-то я подустала. Самую малость, понимаешь, – сказала она, – совсем чуть-чуть. – Ничего удивительного. День-то какой выдался. – Не бегать же нам сломя голову, правильно? – Конечно, надо себя поберечь. Годы-то уже не те. – Вот-вот. – Я и сам немного утомился, – бросил он как бы невзначай. – А что, если… – она посмотрела на каминные часы, – что, если мы вечерком перекусим дома, чем бог послал? В ресторан ведь можно и завтра. – Дельное предложение, – сказал он. – Тем более что я не так уж голоден. – Как ни странно, я тоже. – Но в кино-то сходим? – А как же! В потемках они, как мыши, подкрепились сыром и залежалыми крекерами. Семь часов. – Знаешь, – произнес он, – меня как будто подташнивает. – Да что ты? – И спина разболелась. – Давай помассирую. – Спасибо, Элма. Золотые у тебя руки. Любому массажисту сто очков вперед дашь: не слишком сильно, не слишком слабо, а именно так, как нужно. – Ступни прямо горят, – пожаловалась она. – Боюсь, не дойду я сегодня до кинотеатра. – Ничего, в другой раз, – сказал он. – Я вот что думаю: сыр-то у нас не испортился? Изжога разыгралась. – Ага, ты тоже заметила? Каждый покосился на тумбочку с лекарствами. Семь тридцать. Семь сорок пять. – Почти восемь. – Джон! – Элма! Они заговорили одновременно. И от неожиданности рассмеялись. – Ну, что ты хотел? – Нет, давай ты. – Нет, ты первый. Оба помолчали, слушая тиканье часов и глядя на стрелки; сердцебиение участилось. Лица побледнели. – Плесну-ка себе мятного сиропа, – сказал мистер Александер. – От желудка помогает. – А потом ложечку мне передай. В потемках они причмокивали губами, довольствуясь тусклым светом единственной лампочки. Тик-так, тик-так, тик-так. На дорожке перед домом послышались шаги. Кто-то поднялся на крыльцо. Зазвонил звонок. Они оба замерли. В дверь снова позвонили. Хозяева затаились в тишине. Звонок принимался дребезжать шесть раз. – Не будем открывать, – дружно решили муж с женой и, вздрогнув от очередного звонка, охнули. Они смотрели друг на друга в упор и не двигались. |