Онлайн книга «Фаталист»
– Идея зла не может войти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности. Тот, в чьей голове родилось больше идей, действует больше других. От этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума – точно так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от апоплексического удара. Страсти не что иное, как идеи при первом своем развитии. Душа знает, что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит. – Значит, без власти вы бы не чувствовали себя живым? – Именно, Григорий Александрович, именно! Лишь живущим. Этого мало. Наверняка вы и сами ощущали временами нечто подобное, иначе зачем бы вам было испытывать судьбу? – С кем же вы играете? Не с такими же, как Грушницкий или Карский. Раевич рассмеялся. В глазах у него мелькнули злые огоньки. – Разумеется, нет! И даже не с такими, как вы, уж простите. Я знаю, что вы о себе мнения самого высокого. Однако ж, и вы – лишь инструмент на моем пути. Нет, ставка куда больше, чем души любителей поиграть со смертью. Зачем они мне без высшей цели? – И какова же цель? Раевич прищурился. – С чего бы мне вам отвечать? – Да с того, что она мне, кажется, известна. Банкомет снисходительно улыбнулся. Не поверил. – Ну так поделитесь своей догадкой. – Полагаю, при помощи машины, которую вы прячете в подвале, вы собираетесь подчинить душу одной из великих княжон, а затем шантажировать Императорский дом. Таким образом вы и обретете ту власть, которая, как вы полагаете, сделает вас счастливым. Вот только мне хотелось бы знать, как вы расплатитесь с Сатаной за то, что он вас научил, как изготовить эту… Григорий Александрович не договорил, потому что Раевич медленно поднялся из-за стола. Лицо у него совершенно изменилось: сквозь человеческие черты проступило то звериное, что Печорин заметил раньше: надбровные дуги увеличились и выдвинулись вперед, нос уменьшился, а челюсть вытянулась; глаза же стали раскосыми, с вертикальными зрачками. Изо рта, а вернее, пасти, раздалось низкое рычание. – Как ты… пронюхал?! – голос у Раевича тоже изменился: теперь он заставлял воздух в комнате вибрировать. – Догадался. – Григорий Александрович сунул руку в карман, где лежал револьвер. – И пришел сюда сказать мне об этом? Не подумал, что можешь подохнуть?! – Сначала вы должны мне сто тысяч, – стараясь говорить хладнокровно, ответил Печорин. – Таков договор. Раевич вдруг успокоился. Лицо его приобрело прежний вид. Даже удивительно, насколько быстро происходила трансформация: словно кости черепа не участвовали в ней, а изменения были лишь иллюзией. Банкомет сел в кресло, вцепившись пальцами в подлокотники – только это и выдавало его ярость. – Ты их получишь! – сказал он глухо. – Я расплачусь с тобой немедленно! – Мы перешли на «ты»? – Вы, смертные, – жалкие букашки! – презрительно ответил Раевич. – А ты еще и мертвец! – Помнится, вы говорили, что сами не убиваете, – напомнил Григорий Александрович. Ему вдруг пришло в голову, что револьвер может и не защитить его. Если Раевич – кем бы он ни был на самом деле – смог оживить Грушницкого, то уязвим ли он сам для пуль? – Для тебя я сделаю исключение, – ответил Раевич. Он выдвинул ящик стола и вынул четыре пачки банкнот. – Твой выигрыш, – сказал он, придвигая их к Печорину. Тот не шелохнулся. – Как насчет еще одного пари? – спросил Григорий Александрович. – Ставлю, что убью вас не более чем… ну, скажем, тремя выстрелами. Раевич оскалился. Зубы у него были треугольные, как у хищника. – Сто тысяч против твоей души? – Именно. – Но если убьешь, кто заплатит проигрыш? – Положите деньги на стол. Я возьму их, если выиграю. Только прошу вас написать записку, чтобы меня не обвинили в убийстве с целью ограбления. Раевич смерил собеседника оценивающим и слегка насмешливым взглядом. – Что ж, – проговорил он, беря перо, – почему бы и нет? Получить твою душу мне будет даже приятней, чем просто прикончить тебя. – Я ведь правильно понимаю, что в случае, если я все-таки проиграю, вы не станете ускорять мою кончину? Помнится, вы говорили мне на этот счет. Раевич прищурился. – Думаешь избежать таким образом смерти? – Насильственной и по вашему почину. – Так и быть. Если проиграешь, живи, сколько отпущено. Раевич взял лист бумаги, развинтил чернильницу и быстро написал несколько строк. – Устроит? – Он протянул документ собеседнику. Григорий Александрович пробежал его глазами, одновременно приглядывая за Раевичем. Тот ждал с кривой ухмылкой. – Вполне, – кивнул Печорин, кладя бумагу обратно на стол, чтобы дать высохнуть чернилам. – А деньги? Банкомет выложил из ящика еще четыре пачки банкнот. – Пересчитаешь? – спросил он язвительно. – Я вам доверяю. Можно задать один вопрос? – Тебе что-то непонятно? – скривился Раевич. – Душа должника достается вам после его смерти, так? Как же вы намереваетесь поработить душу одной из великих княжон при помощи своей машины? – Я мог бы оставить тебя терзаться этой загадкой в последние минуты твоей жалкой жизни, – сказал банкомет, – но так и быть… На каждую сотню душ, доставшихся мне по правилам, которые тебе известны, я могу взять одну, не дожидаясь смерти владельца. Правда, для этого он должен находиться рядом с машиной. Вот и все. Раевич снова потянулся к ящику стола, но не закрыл его, а достал из него маленький серебряный револьвер и направил на Печорина. Григорий Александрович ожидал чего-то подобного и понимал, что его визави не в том настроении, чтобы тянуть с убийством, а потому сильно оттолкнулся ногами от пола, одновременно подаваясь всем телом назад. Он опрокинул стул одновременно с раздавшимся выстрелом. Пуля рассекла воздух перед его лицом. Григорий Александрович перевернулся, вставая на колени. Револьвер уже был в его руке. Раевич выстрелил снова, но попал в пол справа от Печорина. Взметнулись щепки. Банкомет нажал на спусковой крючок в третий раз, и пуля угодила Григорию Александровичу чуть ниже ключицы. Его отбросило выстрелом на тяжелое кресло. Печорин выстрелил дважды, почти не целясь. Револьвер был короче и легче привычного ему однозарядного пистолета, и Григорий Александрович никогда специально не упражнялся с таким оружием, но ему повезло: Раевич пошатнулся и рухнул в стоявшее за столом кресло. Лицо у него приобрело удивленное выражение. Он попытался поднять руку с револьвером, но не смог. Григорий Александрович выстрелил еще раз, теперь уже прицелившись и помня о восставшем из мертвых Грушницком. Пуля попала банкомету в лоб! Миг – и по лицу Раевича потекла тоненькая красная струйка. |