Онлайн книга «Книга Балтиморов»
|
– Чего-то я не понял, – сказал Вуди с набитым ртом. – Что такое “отвод”? – Вуди, дорогой, проглоти сначала, – ласково упрекнула его тетя Анита. Гиллель пустился в объяснения: – Прокурор говорит, что присяжные были пристрастны и их нужно заменить. Всех или некоторых. Вот это и значит “отвод”. – А почему? – спросил Вуди, срочно проглотив свой кусок, чтобы не упустить ни слова. – Потому что они чернокожие. А Родни Кинг тоже чернокожий. Прокурор сказал, что если в жюри одни черные, их приговор не будет беспристрастным. Ну и потребовал отвода присяжных. – Да, но если так рассуждать, то жюри, состоящее из белых, будет на стороне копов! – Именно! В том-то и проблема. Белое жюри решило, что полицейские не виноваты, что отлупили черного парня. Потому все и возмущаются. За столом у Гольдманов-из-Балтимора только и говорили, что о деле Кинга. Вуди с Гиллелем пристально следили за развитием событий. Дело это пробудило у Вуди интерес к политике, и, естественно, несколько месяцев спустя, осенью 1992 года, они с Гиллелем все выходные торчали на парковке супермаркета Оук-Парка, у стенда местного отделения Демократической партии, и агитировали за Билла Клинтона. А поскольку они были намного младше других активистов, их однажды даже заметила съемочная группа местного телевидения и взяла у обоих интервью. – Почему ты голосуешь за демократов, малыш? – спросил журналист у Вуди. – Потому что мой друг Гиллель говорит, что так надо. Журналист в некотором замешательстве повернулся к Гиллелю: – А ты, мой мальчик, ты считаешь, что Клинтон победит? Ответ двенадцатилетнего мальчишки поверг его в ступор: – Надо трезво смотреть на вещи. Это трудные выборы. Джордж Буш за время действия своего мандата одержал много побед, и еще несколько месяцев назад я бы отдал победу ему. Но сегодня страна переживает рецессию, уровень безработицы сильно вырос, и недавние волнения, связанные с делом Родни Кинга, не прибавили ему популярности. Предвыборный период совпал с появлением в классе Вуди и Гиллеля нового ученика – Скотта Невилла, мальчика, больного муковисцидозом и еще более хилого, чем Гиллель. Директор Хеннингс объяснил детям, что такое муковисцидоз. Из его слов они вынесли только то, что у Скотта большие проблемы с дыханием, и потому наградили его прозвищем Задохлик. Скотту было трудно бегать, а значит, и убегать, и Хряк назначил его своей новой жертвой. Но ненадолго: не прошло и пары дней, как это заметил Вуди и пригрозил Хряку, что если тот немедленно не прекратит, он разобьет ему нос. Аргумент подействовал безотказно. Вуди заботился о Скотте, как прежде о Гиллеле, и все трое быстро подружились. Вскоре разговоры о Скотте дошли до меня, и, признаюсь, весть о том, что кузены взяли в компанию кого-то третьего вместо меня, пробудила во мне некоторую ревность: Скотт ездил с ними в аквариум, ходил с ними в сквер, а в вечер выборов, пока я умирал от скуки в Монклере, Гиллель и Вуди вместе с дядей Солом, Скоттом и его отцом Патриком ходили следить за ходом голосования в штаб демократов Балтимора. Прыгали от радости, когда объявили результаты, а потом пошли гулять и праздновать победу. В полночь они завернули в “Дейри-Шек” в Оук-Парке и заказали по громадному молочному коктейлю с бананом. В тот вечер, 3 ноября 1992 года, мои кузены из Балтимора выбирали нового президента. А я наводил порядок в своей комнате. В третьем часу ночи они наконец легли спать. Гиллель замертво рухнул в постель, но Вуди не спалось. Он прислушался: судя по всему, дядя Сол и тетя Анита уже уснули. Он тихонько открыл дверь своей спальни и проскользнул в кабинет дяди Сола. Взял телефон и набрал номер, который знал наизусть. В Юте было по крайней мере три часа ночи. К его великой радости, трубку сняли. – Алло! – Привет, па, это Вуди! – О, Вуди… Какой Вуди? – Э-э… Вуди Финн. – Ой, Вуди! Черт, прости, сына! Знаешь, не очень хорошо слышно, я тебя не узнал. Как дела, сын? – Дела хорошо. Прямо-таки отлично! Па, мы с тобой так долго не разговаривали! Почему ты никогда не отвечаешь? Ты слушал мои сообщения на автоответчике? – Сына, когда ты звонишь, у нас тут еще рабочий день, никого дома нет. Пашем, знаешь ли. Да я тебе пытался звонить, но в интернате вечно отвечают, что тебя нет. – Потому что я теперь живу у Гольдманов. Ты же знаешь… – Ну да, конечно, у Гольдманов… Ну-ну, давай рассказывай, чемпион, как у тебя дела? – О, па, мы участвовали в кампании за Клинтона, это было суперкруто. А сегодня вечером отмечали победу с Гиллелем и его отцом. Гиллель говорит, что это немножко и наша заслуга. Знаешь, сколько мы выходных провели на парковке у торгового центра, раздавали людям наклейки на машины! – Ба, не трать время на эту фигню, сына, – отозвался отец без особой радости. – Все политиканы подонки. – Но ты все-таки горд за меня, па? – Ну конечно! Конечно, сына! Очень горд. – Просто ты сказал, что политика – это гадость… – Не, ну если тебе нравится, то и ладно. – А что тебе нравится, па? Мы можем что-нибудь любить вместе? – Я люблю футбол, сын! Люблю “Даллас Ковбойз”! Вот это команда! Ты иногда смотришь футбол, мальчик? – Не особо. Но теперь буду смотреть! И скажи, ты ко мне приедешь, па? Я бы тебя с Гольдманами познакомил. Они офигенные. – С удовольствием, сына. Скоро приеду, обещаю. Вуди нажал на отбой и еще долго сидел неподвижно в кресле дяди Сола, не выпуская из рук трубку. Вуди внезапно совершенно охладел к баскетболу. Он не хотел больше играть, и ни Джордан, ни “Чикаго Буллз” не вызывали у него никакого интереса. Теперь у него на уме были одни “Даллас Ковбойз”. Он по-прежнему выступал за школьную баскетбольную команду, но уже без огонька. Бросал мяч небрежно, куда придется, хотя тот все равно оказывался в корзине. И когда однажды утром в субботу он заявил Гиллелю, что не пойдет с ним на площадку и, наверно, никогда не будет больше играть в баскетбол, тот разозлился. Это была их первая настоящая ссора. – Что это на тебя вдруг нашло? – в полном недоумении сердился Гиллель. – Мы же любим баскетбол, или что? – А тебе какое дело? Мне футбол нравится, вот и все. – А почему “Даллас”? Почему не “Вашингтон Редскинз”? – Потому что мне так хочется. – Ты какой-то странный! Ты всю неделю какой-то странный! – А ты всю неделю тупой! – Слушай, не злись! Просто, по-моему, футбол – это фигня, вот и все. Я больше люблю баскетбол. – Вот и играй один, придурок, если тебе футбол не нравится! |