Онлайн книга «Книга Балтиморов»
|
– Гилл, мне пора закругляться. Вообще на меня тут все время орут. – ОК, старина, держись… – Постараюсь… Гилл! – Да? – Я хочу домой. – Знаю, старичок. До скорого. Накануне отъезда в Балтимор Вуди заставил отца пообещать, что вечером они вместе поужинают. За всю неделю он ни минуты не сумел побыть с ним наедине. В семь вечера Вуди вышел из дому и стал ждать. В восемь мачеха вынесла ему газировки и чипсов. Отец вернулся в одиннадцать. – Вуди? – удивился он, заметив его силуэт в темноте. – Что ты делаешь на улице в такой час? – Жду тебя. Мы должны были вместе поужинать, забыл? Отец подошел ближе, свет автоматически включился, и Вуди увидел его багровое от спиртного лицо. – Прости, парень, я на время не посмотрел. Вуди пожал плечами и протянул ему конверт: – Держи, это тебе. Как видишь, в глубине души я знал, что так и будет. Отец открыл конверт и вытащил из него листок бумаги, на котором было написано: ФИНН. – Это что такое? – спросил он. – Твое имя. Возвращаю его тебе. Не хочу больше его носить. Теперь я знаю, кто я. – И кто ты? – Гольдман. Вуди встал и, не говоря больше ни слова, пошел в дом. – Подожди! – крикнул отец. – Прощай, Тед, – ответил Вуди, не оборачиваясь. Вуди вернулся от Финнов-из-Солт-Лейк-Сити хмурый. На поле в школе Рузвельта он объяснил Гиллелю и Скотту: – Я хотел играть в футбол, чтобы быть как отец, но мой отец – просто скотина, смылся и бросил меня. И я теперь сам не знаю, люблю я футбол или нет. – Вуд, тебе надо заняться чем-то другим, что тебе нравится. – Ну-у… а я не знаю, что мне нравится. – Что тебе в жизни интересно? – Честно говоря, не знаю. – Чем ты дальше заниматься хочешь? – Э-э… хочу делать то же, что и ты. Гиллель схватил его за плечи и стал трясти как грушу: – Какая у тебя в жизни мечта, Вуд? Вот когда ты закрываешь глаза и мечтаешь, ты кем себя видишь? Лицо Вуди расплылось в широчайшей улыбке. – Я хочу быть звездой футбола! – Ну так вот! И они снова зажили жизнью футболистов на поле Рузвельта, откуда их усердно гонял охранник. Они проникали туда каждый день после уроков и по выходным. В дни матчей занимали место на трибунах и бурно болели, а когда игра кончалась, разыгрывали все ее перипетии, покуда снова не прибегал охранник и не прогонял их. Скотту все труднее становилось бегать, даже на короткое расстояние. С тех пор как он чуть не упал в обморок, удирая от охранника, Вуди всегда брал с собой позаимствованную у Скунса широкую тачку, и когда надо было убегать, Скотт тут же прыгал в нее. – Опять вы? – кричал охранник, в ярости потрясая кулаком. – Вы не имеете права тут находиться! Говорите, как вас зовут! Я вашим родителям позвоню! – Живо в тачку! – кричал Вуди Скотту, тот с помощью Гиллеля быстро усаживался в нее, и Вуди хватался за ручки. – Стойте! – кричал старик, труся за ними что есть мочи. Вуди своими могучими руками вихрем гнал повозку, Гиллель бежал впереди, указывая путь, и они полным ходом катили по Оук-Парку, жители которого уже не удивлялись, завидев странную процессию из трех мальчишек, один из которых, хилый, бледный, но сияющий от счастья, восседал в тачке. В начале следующего учебного года тетя Анита записала Вуди в футбольный клуб Оук-Парка. Дважды в неделю она заезжала за ним после уроков и отвозила на тренировку. Гиллель всегда ехал с ним и наблюдал за его подвигами с трибуны. Шел 1993 год. До Драмы оставалось одиннадцать лет, но обратный отсчет уже пошел. 9 Однажды вечером, в середине марта 2012 года, я наконец собрался с духом. Кевина не было дома, и я, доставив Дюка, вернулся и снова позвонил в ворота. – Ты что-то забыл? – спросила Александра по домофону. – Мне надо с тобой поговорить. Она открыла и вышла ко мне. Я остался в машине, только опустил боковое стекло. – Хочу тебя свозить в одно место. – Что мне сказать Кевину? – только и ответила она. – Ничего не говори. Или скажи, что хочешь. Она заперла дом и села на переднее сиденье. – Куда мы едем? – спросила она. – Увидишь. Я выехал на шоссе и повернул на Майами. Смеркалось. Вокруг сияли огнями прибрежные дома. По радио передавали популярные песни. Я почувствовал запах ее духов в салоне машины. Словно десять лет назад, когда мы с ней мотались по всей стране с ее первыми записями и уговаривали разные радиостанции пустить их в эфир. А потом, словно сама судьба играла с нашими сердцами, радио в машине заиграло первую песню Александры, имевшую успех. Я увидел, что по ее щекам текут слезы. – Помнишь, как мы первый раз услышали эту песню по радио? – спросила она. – Да. – Это все ты, Маркус, все благодаря тебе. Это ты заставил меня бороться за мечту. – Все благодаря тебе самой. И никому больше. – Ты же знаешь, что это неправда. Она плакала. Я не знал, что делать. Положил руку ей на колено. Она схватила ее и крепко сжала. До Коконат-Гроув мы добрались молча. Я свернул на жилые улицы, она не сказала ни слова. Наконец мы оказались перед дядиным домом. Я остановился на обочине и выключил мотор. – Мы где? – спросила Александра. – В этом доме закончилась история Гольдманов-из-Балтимора. – Кто здесь жил, Маркус? – Дядя Сол. Здесь он прожил последние пять лет жизни. – Когда… когда он умер? – В прошлом ноябре. Скоро будет четыре месяца. – Господи, Маркус. Почему ты мне раньше не сказал? – Не хотелось об этом говорить. Мы вышли из машины и уселись перед домом. Мне было хорошо. – А что твой дядя делал во Флориде? – спросила Александра. – Он сбежал из Балтимора. На тихую улицу опустилась ночь. Темнота располагала к откровенности. Я не видел глаз Александры, но знал, что она на меня смотрит. – Мне уже восемь лет тебя не хватает, Маркус. – Мне тебя тоже… – Мне просто хотелось счастья. – Ты несчастлива с Кевином? – Мне хотелось быть с ним такой же счастливой, как с тобой. – А мы с тобой… |