Онлайн книга «Однополчане. Спасти рядового Краюхина»
|
А тут надо по-настоящему погрузиться в тутошний мир, в общество, понять его и принять, стать своим. Или он попусту себя пугает, и на самом деле все не так уж и страшно, и «первый контакт с иной цивилизацией» произойдет спокойно и без напряга? Узнаем во благовремении… (Та еще фразочка, особенно на выходе из межвременного туннеля!) По лесу Исаев с Тимофеевым топали с оглядкой, вот только заросли тут не тянулись сплошняком, и поля с лугами приходилось перебегать. На пути попадались сгоревшие танки, немецкие и советские. В одном месте землю пропахал сбитый самолет, в другом обнаружились окопы, полузасыпанные – поперек траншей вели следы гусениц танков. Когда показалась деревня, то обнаружился перекресток, где торчал столб с указателем – белой дощечкой, на которой были выведены черные буквы – готическим шрифтом. Starinka. Позже Марлен плоховато понимал, зачем он полез в Старинку, коли она была занята немцами. То ли порыв какой был, то ли, как отец говаривал, «моча в голову стукнула», а только Исаев стал красться, пробираясь в деревню огородами, прячась за сараями и прочими коровниками. Тимофеев шагал сзади, шумно дыша. А Марлен осторожно ступал впереди, сжимая свою винтовку без патронов. Сбоку виднелась покосившаяся изба-пятистенок, все три окна были закрыты ставнями, да и разросшиеся яблоньки-дички загораживали возможный просмотр. Впереди стояли два больших сарая из серой битой дождем доски, и было похоже, что между ними имелся проход. По крайней мере, тропа туда вела. По заросшему травой огороду Исаев пробежался, едва ли не на пуанты вставая, а потом под стенку хозпостройки, и бочком, бочком… Немец появился совершенно неожиданно. Ни звука шагов, ни голоса, ничего не было слышно, когда Исаев приближался к углу сарая. И тут вышел фриц. Это был офицер, потому как носил на голове не пилотку, а фуражку. На погонах у него было по одной ромбической звездочке [2], на плече болтался «шмайссер». Немец шел спокойно, по-хозяйски. Марлен, совершенно не думая, изо всех сил ткнул его штыком в грудь. До этого он никогда в руках не держал винтовки, даже в армии, и в жизни не выполнял старую команду «Коли!», но удар оказался точен – граненый штык пронизал тевтонское сердце. Немец как шел, так и упал, утягивая винтовку, и «попаданец» тут же бросил ее. Исаева чуть не стошнило, но страх пересилил – он присел и стал срывать с трупа автомат. – Ты его убил! – громко прошептал Тимофеев. Марлену в этот момент больше всего захотелось выматериться, но он сдержался. Расстегнув на немце пояс с кобурой, он выдернул его, зверея, из-под мертвого тела и сунул Виктору. – Держи! – Ой, спасибо… – Ой, пожалуйста. В это время где-то за сараем, за забором зазвучала громкая немецкая речь. Марлен вскочил и бросился бежать. Он остановился лишь в зарослях за перекрестком, обнаружив рядом бурно дышавшего Витьку. – А чего мы… обратно? – спросил Тимофеев, отпыхиваясь. Исаеву стало стыдно – все его навыки и «солидный» опыт десантника смыло, как бумажку в унитаз, едва только подступила реальная война. Марлену отказал и ум, и вообще всякая сознательная деятельность, а эмоции выдали одну команду: «Бегом марш!» Но не признаваться же в трусости? – А ты слышишь, где бой идет? – заговорил Исаев с напором. – На западе! Наверное, там наши, в окружение попали. Пойдем к ним. Лучше всей толпой к линии фронта идти, чем в одиночку. Выкрутился… – Правильно! – одобрил Вика. Тут из деревни донеслись крики, раздались выстрелы. – Бежим! И друзья почесали обратно, забирая в сторону. Бежали через луг, бежали лесом и со всей прыти выскочили на грунтовку, петлявшую между деревьев. Марлен так громко дышал, так бухало его сердце, что он не разобрал даже лязга гусениц и рева дизеля. Танк «Т-34» показался сразу и весь. Качнувшись, он остановился в каких-то метрах от замеревшего Исаева. Клацнул передний люк, и из машинного нутра выглянул потный механик-водитель. – Тебе что, повылазило? – заорал он. Тут же открылся люк на башне, и показался офицер в фуражке. – Красноармеец! – властно окликнул он. – Ко мне! Исаев тут же подбежал, глянул снизу вверх – и узнал офицера. Это был тот самый мужик с фотографии. Качалов. – Товарищ генерал-лейтенант! – крикнул Марлен. – В Старинке немцы! Вот! В доказательство своих слов он показал «шмайссер». Качалов усмехнулся. – Немцы тебе сами его дали? – Да не-е, я их офицера… того… штыком. Патроны кончились. – Окруженец? – Так точно… то есть да! [3] – Залезай на броню! – А нас двое! – Вот вдвоем и залезайте. Марлен живо залез на танк, радуясь хоть какой-то безопасности. Танк все-таки! Тимофеев вскарабкался следом. – Ух, здорово! – Ты держись. «Тридцатьчетверка» дернулась и покатила, переваливаясь на ухабах, а Исаев ощутил вдруг чувство некоей причастности ко всему – к этому танку, к лесу, к земле вокруг, к стране, которую в его окружении стеснялись звать родиной, к тем людям, что не стыдились любви к отчизне и бились с врагом. А он – с ними! Он – один из них, и только что убил немца… «А я его сюда не звал!» Танк между тем, одолев лесную дорогу, выехал к командному пункту на опушке леса. Дальше стелилось поле, по нему шли танки – наши, «Т-34» и тяжелые «КВ», – а по ним вела огонь немецкая артиллерия. Взрывы так и бухали, выбрасывая тонны земли, мешая пыль с клубами дыма. Три или четыре танка горели, но и на стороне противника тоже коптило чадом. Качалов покинул «тридцатьчетверку», и к нему тут же подскочил местный краском – красный командир. Понятие «офицер» пока что было не в ходу. – Командир 207-го танкового полка Агафонов! – отрекомендовался он. – Вольно, Агафонов, – отмахнулся командарм. – Что, никак? – Бьемся, товарищ генерал-лейтенант! – Я вижу… Бурков где? – Здесь, товарищ генерал-лейтенант! – Зови его. – Есть! Агафонов послал за командиром дивизии, и полковник Бурков не заставил себя ждать. – Докладывай, Василий Герасимович, – устало сказал Качалов. |