Онлайн книга «Однополчане. Спасти рядового Краюхина»
|
И еще раз, и еще, и еще… Дым, пыль и вонь взрывчатки повисли, почти не сгоняемые слабым ветерком. А если бомба угодит прямо в окоп?.. – Копаем, копаем! Марлен ухватился за протянутую лопатку и стал копать. Грунт был песчаным, брался легко, но непривычная работа быстро утомила – руки отнимались, спину ломило. А ты копай да отбрасывай на бруствер. – Не могу больше… – выдохнул Тимофеев. – Не можешь – заставим… – прокряхтел Исаев. – Копай, копай! Ты не на дядю работаешь. Чем глубже уйдем, тем целее будем! Словно иллюстрируя его слова, прилетела короткая очередь из пулемета, выбившая пыльные фонтанчики из бруствера. – Приключение зато, – кряхтел Марлен, поддевая пласт сухой глины. – Настоящее… – Да пошел ты… – Куда? – невесело усмехнулся Исаев. – Если в задницу, то мы уже там. В самом анусе! Прибежал Марьин и протянул каждому по карабину и подсумку. – Держите! Исаев с удовольствием отложил лопатку и принял оружие – 7,62-мм карабин образца 38-го года. В принципе та же трехлинейка Мосина, только укороченная. – Сейчас пойдут! – Кто? – не понял Виктор. – Немцы, кто ж еще… Марлен проделал выемку на бруствере, и впервые в жизни глянул в сторону противника вот так, совмещая прицел с мушкой. Вдали появились серые коробочки танков. Между бронемашинами шагала пехота. Забухали сорокапятки, заухали мины и снаряды, загоготали пулеметы. Немцы падали, но продолжали переть. Танки то и дело напускали дыму, открывая пальбу, но целились не по окопам, а по орудиям. – «Т-II», – со знанием дела сказал Лапин, выглядывая в сторону немцев. – Мужики, готовимся! – Всегда готовы, товарищ командир! А Исаев сглотнул всухую, когда увидел немецкий танк прямо перед собою – стальная махина катилась на него. Сейчас раздавит, сомнет… Марлен бросился на землю, и танк с грохотом и лязгом переехал траншею. Исаев приподнял голову и увидел Якушева, губы которого кривила злорадная усмешка. Боец качал в руке бутылку с КС [5]. Привстав, он как следует размахнулся и швырнул «зажигалку» – та разбилась там, где надо. Чадное пламя фухнуло, растекаясь по броне «двойки», стекая к мотору. – Макеев! – Щас… Широкоплечий Макеев подхватил противотанковую гранату и швырнул ее под гусеницу соседнему танку. Грохнуло. Перебитая «гусянка» размоталась, и «двойка» замерла, погружаясь катками в землю. Башня стала разворачиваться, но сразу две бутылки с зажигательной смесью разбились о броню. Немецкие танкисты полезли из танка, и тут уж Исаев не сплоховал – срезал двоих из «шмайссера». Остальных добили Иванов с Макеевым. Марлен с удивлением прислушался к себе. Не тошнит? Ни капельки. Наоборот, где-то в глубинах души копилась, набухала тяжкая злоба. Раздавить гадину! Убить немца! Они – враги. – Отходят! – раздался крик. Исаев выглянул на секундочку – и впрямь, немецкие танки пятились. Не разворачивались кормой, где броня была похлипче, а давали задний ход и отходили, продолжая постреливать. Но лучше не стало – зачастила немецкая артиллерия. Пушки били по площадям, но иногда снаряды разрывались прямо в окопах. Однако больше всего доставала авиация – над позициями красноармейцев постоянно кружили тридцать – тридцать пять самолетов. И ни одной зенитки! Бойцы выходили из себя, палили по «мессерам» из винтовок и «дегтяревых». Немецких пилотов это пугало, они уворачивались, но ни одного самолета пули не сбили. Минул и обед, и ужин. Хорошо хоть вода была – едва прохладная, она показалась Марлену ледяной. Он изнемогал, от жары все плыло, пыль скрипела на зубах, ствол карабина раскалился от солнца и порохового огня. Поэтому далеко не сразу Исаев заметил, что бой начал стихать. Немцы все еще постреливали из минометов, но вот они и эту затею оставили – солнце село, опустилась темнота. Марлен возмечтал о пище телесной, о любой, об отдыхе – хотелось очень малого, просто сесть на землю и прислониться спиной к сыпучей стенке траншеи. Как бы не так! Едва за лесом заговорили советские гаубицы и на стороне немцев стали рваться снаряды, младший лейтенант поднял весь свой взвод, построил и погнал строевым шагом. На восток. Исаев поднялся с трудом, делая невероятное усилие. Повесил автомат на шею, карабин закинул на плечо и вперед. Надо же… Всего один день он провел на войне, а уже столько впечатлений. Столько смертей… И твоя собственная погибель рядышком ходила, но миновала. Пока. Медленно, но верно «попаданцы» познавали суть большой войны. Это не подвиги, не смелые атаки и не победы. Это постоянный труд – тяжелый, опасный, грязный. Без сна и отдыха, без выходных и праздников. Исаев поправил карабин на плече. Тяжелый, зараза… Тимофеев шкандыбал рядом. – По-моему, я ногу натер, – пожаловался он. – Это все из-за твоих дурацких портянок! Кто бы нас проверял? Взял бы нормальные носки… – Портянки – лучше, – убежденно сказал Марлен. – Ты свои носки протер бы давно. – А так – натер! – Заматывать надо было не как попало! Я ж тебе показывал. Из потемок неожиданно показался Якушев. – Городской? – спросил он снисходительно. – Москвич, – буркнул Виктор. – Оно и видно. Снимай! Радуясь, что можно присесть хоть на минутку, Тимофеев сел в траву и быстро стащил сапоги. – Ничего страшного, – поставил диагноз Якушев и быстро, ловко намотал портянки. – Понял? – Если я скажу, что да, – вздохнул Тимофеев, – ты поверишь? Красноармеец рассмеялся и встал. – Пошли, а то отстанем от своих! А ты ноги береги. Меня батя всегда учил, когда на охоту ходили, чтоб не шлялся, как попало. Это ж сколько верст отмотать надобно, чтобы зверя добыть! А ежели охромеешь, можешь и сам не вернуться. Взошла луна, в ее сиянии сыпались отблески, бликовали штыки и стволы. Умноженный топот тысяч ног разносился далеко, но враг остался позади. Намаявшись за день, остатки 145-й дивизии, влившиеся в 149-ю, шагали без особой бодрости, но споро – они шли к своим, выходили из окружения, а это подталкивало – скорей, скорей! Чем быстрее они одолеют пространство лесов и полей, тем вернее опередят немцев. И вырвутся из сжимавшегося кольца! |