Онлайн книга «Фермуар последней фрейлины»
|
Настя с Цыпленкиной часто имела дело, ей то и дело приходилось подгонять той по фигуре детские костюмчики, и они до сих пор неплохо ладили. — Лидия Семеновна, что случилось? — спросила Настя актрису. Но та взглянула на девушку волком и прошипела: — Ты еще спрашиваешь? Не забудь крем для загара купить! — Что? Какой крем? — удивленно переспросила Настя, но Цыпленкиной уже и след простыл. Зато в коридоре появилась Виктория Львовна. Она шла, на ходу листая какие-то документы. Виктория была женщина на редкость спокойная, за глаза ее называли мороженой треской. И сейчас массовая истерика ничуть ее не затронула. Настя остановила ее и спросила: — Виктория Львовна, что у нас случилось? Такое впечатление, что все в театре посходили с ума! — А что — им было, с чего сходить? — Виктория посмотрела на Настю поверх очков. — Это все из-за Черногории. Сама понимаешь — море, солнце, лето… Вырваться хоть ненадолго из суровых будней… В театре давно уже поговаривали о поездке на фестиваль в Черногорию. Фестиваль был новый, только что задуманный, и еще неизвестно было, получится ли и выделят ли их коллективу деньги на поездку. — Что, дали денег? — спросила Настя. — Дали, но вдвое меньше, чем обещали, поэтому поедут далеко не все. Вот наши дамы и переругались. Виктория Львовна поправила очки и закончила разговор: — Я пойду, у меня дел полно. А тебя, кстати, ищет Вероника. — Вероника Павловна? А что ей нужно? Но завлит уже скрылась за поворотом коридора. Вероника Павловна Неволина была заместителем директора. Театральный остряк Веденяев называл ее заместителем по человеческому фактору. Действительно, Неволина занималась в театре всеми кадровыми вопросами, гасила возникающие скандалы и славилась суровым характером, ей ничего не стоило уволить человека за какой-нибудь ерундовый проступок, поэтому Настя испугалась, узнав, что та ее ищет. Она стала перебирать в уме свои возможные просчеты и прегрешения, и тут буквально нос к носу столкнулась с Неволиной. Вероника Павловна шла по коридору, печатая шаг, как гвардеец на параде, и сосредоточенно поглядывая по сторонам. Увидев Настю, она вскинулась, как почуявшая свежий след гончая, и бросилась к ней, сверкая глазами. — Вы-то мне и нужны! — А в чем дело, Вероника Павловна? — У вас есть загранпаспорт? — Загранпаспорт? — удивленно переспросила Настя. — Есть… конечно, есть… а что? — Вы через две недели едете с театром на фестиваль… — В Черногорию? — В Черногорию, в Черногорию! Что за глупые вопросы? — Но почему я? — Вот еще интересно! — Вероника посмотрела на Настю с неодобрением. — Другие спрашивают, почему они не едут, а вы — почему едете… Вы что — недовольны? Не хотите ехать? — Да нет, я хочу… Только теперь Настя поняла, почему на нее с такой злостью посмотрела Цыпленкина, поняла и ее слова насчет крема для загара. Кстати, крем действительно нужно купить… и купальник, и еще много всего нужно… Тем не менее она задала очевидный вопрос: — А Вера Степановна тоже поедет? Вера Степановна Кукушкина была главным костюмером театра и Настиным непосредственным начальником. — Нет, — сухо ответила Вероника Павловна, — она отказалась, у нее какие-то домашние проблемы. Она проговорила эти слова с откровенным презрением — видимо, посчитала, что домашние проблемы — это недостаточно серьезная причина для отказа от поездки на фестиваль. — Она и сказала, что вы вполне управитесь со всеми костюмами, — добавила Вероника Павловна. Настя открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, и в это время в коридоре рядом с ней появился реквизитор Трофимов. Увидев Настю, он произнес: — Нам поговорить надо. Вероника Павловна повернулась к нему, вздернула голову, как дятел, и раздраженно проговорила: — Вы что, не видите, что мы разговариваем? — Вижу… это трудно не увидеть… — огрызнулся Трофимов и добавил, повернувшись к Насте: — Зайдите потом ко мне, разговор есть. Важный. — А у нас, значит, так себе! Нас, значит, можно перебивать! — рявкнула Вероника, но Трофимов уже исчез в глубине коридора. Вероника перевела дыхание и снова обратилась к Насте: — Поскольку Кукушкина на фестиваль не поедет, вам нужно перед поездкой поговорить с ней и подготовить все, что может понадобиться для спектаклей, которые мы повезем на фестиваль. — А что мы повезем? — Я передала Кукушкиной список. Она в курсе. Так что идите к ней и получите полную инструкцию. И помните — от вашей работы будет в значительной степени зависеть успех театра, а значит, и ваша дальнейшая карьера. Надеюсь, это понятно? С этими словами Вероника Павловна развернулась и зашагала прочь по коридору, как прежде, печатая шаг. А Настя бросилась в костюмерную, пока ее не перехватил еще кто-нибудь. Вера Степановна сидела за рабочим столом и невозмутимо шила цветастую цыганскую юбку. Ее, казалось, не затронул охвативший весь театр психоз. — Вера Степановна, Вероника мне сказала, что вы отказались от поездки… — Ну, отказалась, — Вера Степановна оторвалась от шитья, взглянула на Настю. — Ты же знаешь, у меня внуки… О своих внуках Вера Степановна могла говорить круглые сутки, и не только говорить — она показывала их фотографии, приносила их поделки и рисунки. Внуки действительно были очаровательные. — У меня внуки, — повторила Кукушкина, улыбаясь. — Как я могу их оставить? Оставив излюбленную тему, она перешла к делу, подробно рассказала Насте, какие спектакли повезут на фестиваль и что к каждому из них понадобится по их, костюмерной, части. На это ушел целый час, и только когда разговор был закончен, Настя вспомнила, что ее просил зайти Трофимов. Конечно, человек он был неприятный, склочный, и общение с ним не доставляло никакого удовольствия, но он показался Насте очень озабоченным и просил ее непременно зайти для какого-то важного разговора… Действительно ли важного? Настя вспомнила последний звонок тети Дуси. Та тоже была чем-то озабочена и хотела с ней непременно поговорить. И тот разговор так и не состоялся… Нет, нужно все же зайти к Трофимову… Настя извинилась перед Верой Степановной и отправилась к реквизитору. Проходя через смотровой балкончик, она почувствовала неприятный холодок и сосущую пустоту в желудке. Она вспомнила, как вчера на этом самом месте лежала, нелепо скорчившись, Евдокия Михайловна, как вокруг нее толпились служащие театра… |