Онлайн книга «Девочки. Дневник матери»
К тому же она склочница, сплетница и любит ябедничать: — Тетя Рона, ваш Шура ругается! Галя, побей Севу, он отнял у меня игрушки! Мама, скажи Гале, что она ко мне пристает? Но вообще она просто пухнет от гордости и всем хвастливо сообщает: — Вы знаете мою сестричку Галочку? Она всех старше, у нее беленькие волосики, а глазки карие. 21 августа 46. Саша: — Мама, мы играем, и Шурик абсолютно никого не обижает: ни меня, ни Севу, ни Галю, ни себя, — никого! Она же: — Мама, купи нам такого мальчика, как Шурик, только не такого грубого. * * * Саша: — Чур, моя мама! Минутное замешательство и потом Галкин вопль: — А голова мамина — чур, моя! * * * Саша, о маленьких ножницах: — Мам, эти ножницы — грудные? 25 августа 46. Ника была случайной свидетельницей такого разговора: Саша, детям: — Я разрушу ваш домик! Галя: — Не смей, я скажу маме. Саша: — Тогда я скажу папе, что ты меня ударила! Тогда вмешалась Ника, спросив у детей, ударяла ли Галя Сашу. Все хором сказали — нет. Тогда Саша со слезами стала повторять: — Нет, ударила, нет, ударила! Я скажу папе, и он мне поверит. Он мне поверит, а не Гале. Это очень серьезно, очень тревожно. Но как всегда — не знаю, что нужно сделать. Для серьезного разговора на эту тему Саша слишком глупа еще. Отшлепать — она не поймет, за что. Простой выговор («Нехорошо говорить неправду, никто не поверит девочке, если она говорит неправду») не произведет на нее никакого впечатления. Сказать: «Прости меня, я больше никогда не буду!» ей ничего не стоит. 21 сентября 46. Саша придумала новое слово. Она сказала: — Мама, я не забуду того, что ты мне говоришь, я не такая забудка, как Галя. * * * Я, по телефону: — Я выеду в четыре! Саша, по обыкновению с воплем: — Нет, нет, ты не в четыре, а в пять поедешь! Галя, иронически: — Ребенок, знавший арифметику… В этом замечании усматриваю тлетворное влияние Шуриного остроумия. * * * Саша: — Мама, ты что, не слышишь? У тебя что, уш нету? 22 сентября 46. Галя ходит в новую школу. Попала к молодой учительнице. Как остроумно заметил С. А. Гуревич [23], с точки зрения журналистской это хорошо, с точки зрения материнской — очень плохо. Неопытная. Ребята едва научились узнавать подлежащее и сказуемое, а она уже требует, чтобы они находили сказуемое в безличном предложении, сказуемое, выраженное прилагательным, наречием и т. д. Бестактная. Я послала ей записку, в которой просила посадить Галю ближе к доске, так как у нее после кори было осложнение на ухо, и она не совсем хорошо слышит. Прочитав записку, учительница сказала Гале: «Пусть мать принесет справку от врача». Не знаю, как там с педагогической точки зрения, но, по-моему, нельзя давать ребенку понять, что не веришь его матери. Потом: учительница все время требовала, чтобы Гале сшили коричневую форму. Пришлось покориться. Мама Соня купила коричневой шерсти и сама сшила чудесное платье. Галя полетела в школу как на крыльях, гордая и счастливая. Вернувшись смущенная, сказала: — Чудна́я у нас Ирина Николаевна. Сама велела шить форму, а сама не радуется. * * * На днях было так: — Шура, — сказала, я подхалимским голосом: — Мне очень хочется сегодня встретиться с Юшей, она здесь проездом. Я уйду часа на полтора. — Ни в коем случае! — воскликнул Шура, так как Саша чувствовала себя не совсем хорошо. — Очень тебя прошу, — продолжала я. — Там меня ждут, я обещала, я просила папу Абу побыть с детьми. Очень тебя прошу. Секунду мы препирались — очень мягко, без воплей. И вдруг видим, лицо у Гали исказилось, и она начала плакать: — Я хочу, — объяснила она мне потом сквозь слезы, — чтобы Шура тебя отпускал и чтобы ты ходила куда хочешь. А Саша, услышав, что я ухожу, завопила: — Нет, нет, не уходи! Не уходи! Завтра пойдешь, сегодня не ходи! Таково соотношение сил в нашем семействе. * * * Саша, играя, говорит сама с собой: — Здравствуйте, Петр Иванович! Как ваше желание? Живание? Как вы живете? Как ваши дети? * * * Я обращаюсь с детьми несдержанно, много кричу, сержусь из-за пустяков. Сашку — ту даже шлепаю. Самую малость, правда. * * * Саша стоит на кончике кровати. — Упадешь! — предостерегаю я трижды. — Не упаду! — отвечает она и, конечно, падает. Видимо, ушиблась не очень — не плачет. Я говорю: — Так тебе и надо! Тогда Саша начинает судорожно рыдать, забивается в угол кровати и, когда я подхожу к ней, плача, говорит: — Нет, нет, уходи, ты меня не пожалела, ты меня не пожалела — уходи. * * * Саша: — До свиданья, счастливо, пока, всего хорошего! Передайте привет тому, к кому идете! * * * Саша: — Какое странное говорение! * * * — Мама, это было давно? Лет назад? * * * Галя читает «Детство Никиты». * * * Саша раскладывает кубики и поет: «Тихо — окаянский флот!» 24 сентября 46. Сегодня утром Галя нипочем не хотела вставать, хотя вчера легла рано. Я долго не могла добиться — в чем дело. Наконец Галя объяснила. Вчера учительница, увидев у нее в руках линейку, заподозрила ее в том, что она делала домашнее задание в классе (подчеркивала подлежащее и сказуемое). Галя объяснила, что вынула линейку по просьбе соседки. Ирина Николаевна не поверила и сказала: — Девочки, кто видел, как Кулаковская подчеркивала в классе? Какая-то девица подняла руку, и учительница поставила Гале в журнале двойку. |