Онлайн книга «Девочки. Дневник матери»
Фрида Абрамовна с Сашей, 16 мая 1946 года. 18 мая 46. Я: «Саша, собери кубики». Саша: «Попроси как следует». Возразить нечего: мы требуем, чтобы она говорила «пожалуйста», и обычно шпыняем ее именно такими словами: «Попроси как следует». * * * Меня зовут к телефону. Я умываюсь. Чтобы пристойнее обрисовать положение, Шура говорит: — Она не может подойти, она занята ребенком. Саша, присутствующая при этом, выдерживает паузу, а потом осторожно спрашивает: — Папа, а ты не обманываешь тетю? Мать моя, до чего все надо делать с оглядкой! 23 мая 46. Саша: — Мама, костюмчик-изюмчик — правда, складно? Мама, слово «изюм» вкусное, и слово «вкусно» тоже вкусное, правда? Мама, а слово «кислый» — неприятное слово, да? * * * На днях была у Гали в школе, взяла ее табель (чтение — 5, арифметика и письмо — 4). Смотрела ее контрольные работы по арифметике и русскому языку. Задача и примеры решены безукоризненно, но в задаче всюду вместо слова «копейка» написано «рубль». Как остроумно заметила преподавательница, Галя решала задачу в соответствии с коммерческими ценами: у нее вышло, что карандаш стоит 54 рубля, ручка с пером — 25 рублей (вместо «копеек») и т. д. Изложение написано хорошо. После рассказа о том, как льдина, на которую вскочила собака, раскололась, Галя написала: «Все ахнули…» И поставила многоточие. Однако и в изложении в слове «мальчики» она пропустила «ч», за что и получила четверку вместо пятерки. Преподавательница говорит, что схватывает она хорошо, быстро, но техническое выполнение ее уже не интересует — отсюда описки, ошибки и рубли вместо копеек. 24 мая 46. Саша хвастливо: — Я никогда не плююсь! — А помнишь, как ты плюнула Лене в тарелку? — Но это же не на пол! И это было давно, ну, мама, ведь это же было давно! И не на пол! 27 мая 46. Саша задумчиво, с большими паузами, говорит: — С кем же мне водиться? Галя пролила чернила… Вова облил Галю чернилами… Мила плохо учится… Лена схватила меня без спроса за живот… С кем же мне теперь водиться?.. Надо подумать… С Леной она рассталась враждебно: высосала из пальца какую-то кляузу и твердо стоит на том, что Лена обязана перед ней как следует извиниться: — Когда я плюнула Лене в суп, я как ей сказала? Я ей сказала: «Леночка, дорогая, извини меня, пожалуйста, я никогда больше не буду». А когда Лена схватила меня за живот без спросу, она как извинилась? «В мире, в мире навсегда, в ссоре, в ссоре никогда!» Извиняться надо не так! Она должна сказать, как я ей сказала: «Сашенька, дорогая, прости, я больше не буду». А она как сказала? Она просто сказала… И повторяла долго, многословно, одно и то же по многу раз. 28 мая 46. Саша: — Мама, давай играть, как будто ты бабушка, а я Красная шапочка, давай? Ладно? Вот я прихожу и спрашиваю: «Бабушка, а почему у тебя такие большие ушки?», а волк отвечает: «Чтоб лучше слышать тебя, дитя мое». — «Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие глазки?» А волк отвечает: «Чтоб лучше видеть тебя, дитя мое». «Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие зубки?» — «Чтоб лучше съесть тебя, дитя мое!» — И тут он меня проглотил. Вот прихожу я в живот… Вижу — бабушка. Это ты. Говорю: «Здравствуй, бабушка!» А ты что отвечаешь? …Но в ответ я только бездарно смеюсь. 1 июня 46. Я по Галиной просьбе рассказывала ей содержание иллюстраций к Дантовскому «Аду». Саша некоторое время прислушивалась, а потом сказала: — Это злая книга. Не надо ее, давайте читать другую! 6 июня 46. Саша: — Мама, ты меня любишь? — Люблю, люблю, — отвечаю я устало. — А почему таким тоном? — спрашивает Саша огорченно. — Каким же тоном, по-твоему? — удивляюсь я. — Бедным… Бедным тоном, — поясняет Саша. * * * Вчера мы переехали на дачу. Саша в упоении. Рвет цветы, научилась кататься на велосипеде, восхищается каждой травкой, командует Севочкой. Он несколько сопротивляется. * * * Галя вчера отбыла в Ленинград к бабушке Вале. 15 июня 46. — Мама, я тебе расскажу смешное: тетя Поля говорит не «надеваю», а «одию». Правда, смешно? * * * Саша: — Мама, я хочу ходить босиком, ведь Севочка ходит босиком! — Он мужчина! — говорю я. — А я кто? — с интересом спрашивает Саша. — А ты женщина. — Буду… — поправляет Саша. — А сейчас кто же ты? — Сейчас я просто девочка, а Сева просто мальчик. Потом я буду женщина, а Сева — мужчина… Мы смеемся. Саша с удовлетворением поясняет: — Я все понимаю… * * * Еще о воздействии художественной литературы на человеческую душу. Я стала читать Саше ненецкую сказку «Кукушка»: «Вот что было. Жила на земле женщина. Было у нее четверо детей. Не слушались дети матери. Бегали, играли на снегу с утра до вечера. Вернутся к себе в чум, целые сугробы снега на пимах натащат, а мать убирай. Одежду промочат, а мать суши. Трудно было матери. Вот один раз летом ловила мать рыбу на реке. Тяжело ей было, а дети ей не помогали. От такой жизни, от работы тяжелой заболела мать. Лежит она в чуме, детей зовет, просит: — Детки, воды мне дайте. Пересохло у меня горло. Принесите мне водички! Не один, не два раза просила мать: не идут дети за водой. Старший говорит: — Я без пимов! Другой говорит: — Я без шапки! Третий говорит: — Я без одежи! А четвертый и совсем не отвечает. Сказала тогда мать: — Близко от нас река, и без одежи можно за водой сходить. Пересохло у меня во рту. Пить хочу! Засмеялись дети…» Не успела я дойти до этих слов, как с Сашей стало твориться что-то уму непостижимое — она заплакала и закричала: «Зачем ты мне читаешь такую злую книгу? Про таких детей?» |