Онлайн книга «Солнечная богиня»
|
– Я знаю! – с досадой произнес он. – Столько всяких препятствий, столько этих запретов… Мне самому скоро потребуется помощь специалиста! – Вы же были бескорыстны, общаясь со мной? – нахмурилась Оля. – Да! – сердито произнес он. – То есть нет… Да, да! – Пал Палыч, миленький… все пройдет, – сказала Оля. – Вот лето кончится, и я уеду. Больше вы меня никогда не увидите. Забудете как сон. Все пройдет… – Нет, вы подумайте, она еще меня утешает! – полушутя-полусерьезно произнес Пал Палыч. – Я бы душу продал за то, чтобы снова стать молодым! Как Фауст… – А вы вовсе и не старый! С чего это вы взяли, что старый?.. – насмешливо сказала она. – Вон, седой весь! – он дернул себя за волосы. – Дело не в этом. И вообще… – вздохнула Оля. – Помните, я вам рассказывала о вашем тезке, тоже Павле? – неожиданно спросила она. – Сыне Степана Андреевича? Да, конечно… – Он хороший человек. Все его ругают почем зря, а он – хороший. Некоторое время Пал Палыч смотрел на Олю. Потом вздохнул, сел снова в свое кресло. – Павел. Хоть одно утешение – ты полюбила человека по имени Павел. – Да я еще сама не поняла, люблю его или нет… – Любишь, любишь! – сердито закричал Пал Палыч. – Я же не слепой… И жениха даже из-за него бросила! А женихами просто так не бросаются! – Пал Палыч… – Все, Журавлева, иди, некогда мне с тобой лясы точить, у меня дел полно! Оля уже взялась за ручку двери, но Пал Палыч снова ее окликнул: – И гадость эту тоже забери… – Какую гадость? – растерялась Оля. – Вот эту, – он швырнул на стол стопку толстых глянцевых журналов. – С начала лета у меня копятся… В коридоре, перед кабинетами, разложи, чтобы пациенты, значит, не скучали. Любит бабье всякую ерунду читать! …Он сидел за воротами в машине и все глядел на телефон, точно раздумывая: звонить или подождать еще немного?.. – Я здесь! – закричала Оля, и, распахнув дверцу, упала на переднее сиденье. – Долго?.. – Очень! – серьезно ответил Павел и поцеловал ее. – Прокатимся немного? – До поворота… Они поехали по узкой дороге, с обеих сторон подступали деревья, и в первый раз Оля заметила, что начинает желтеть листва. – Может быть, передумаешь? – мрачно спросил Павел, крутя руль. – Ты пойми, я не для себя стараюсь, мне просто не хочется оставлять тебя одну… – Чего ты все-таки боишься? – Да как не бояться, тут этот твой и все такое… – взорвался Павел. – Викентий – очень разумный человек, – сказала Оля. – Он не Отелло. А Эмма Петровна просто в восторге, что наконец избавилась от меня! Я думаю, она окончательно сумела убедить Кешу, что я ему не пара… Они остановились у развилки. Одна дорога вела к дачному поселку, а другая – в Москву. Павел собирался ехать через Москву. – Ты звони мне, пожалуйста, – тихо сказал Павел. – И телефон не забывай включать! Я за тобой заеду. Жди меня. – Конечно. Конечно-конечно!.. – Оля улыбнулась и поцеловала Павла – в лоб, щеки, губы… – Я тебя люблю! – Павел обнял Ольгу, зарылся лицом в ее волосы. – Какие глупые слова… Разве ими можно что-то выразить! – Какие слова? – Да эти – «я люблю тебя»! Сама подумай, сколько человек их говорило до нас и сколько будет говорить после! И еще миллион, а может, даже миллиард человек сейчас тоже повторяют их… – Так придумай новые! – засмеялась Оля. – Видимо, придется. А пока – я люблю тебя! – Паша, Паша… – она тоже изо всех сил прижималась к нему, смеясь и плача. – Ты так прощаешься, как будто на войну уезжаешь! – Ну скажи мне, что тоже любишь… Хотя бы соври! – Паша… – она отстранилась. – Все будет хорошо… – Оля прикоснулась ладонью к его лицу, потом провела по его волосам. – Да, и подстригись, пожалуйста, а то как первобытный человек ходишь… – Ладно, – покорно произнес Павел. – А ты обещай мне, что потом сразу же поедем ко мне. Увидишь, как я живу, с Сашкой познакомишься… – Да, я просто мечтаю познакомиться с этим Сашкой! Павел неожиданно встревожился. – Погоди… Нет, я передумал, я не буду тебя с ним знакомить! Ну его… – Паша, это называется – бред ревности. – Пал Палыч твой просветил? – Паша! – нетерпеливо воскликнула она, пытаясь открыть дверь. – Все, выпусти меня… – Еще минутку, – он снова обнял ее. – Я как будто не в себе, прости, мучаю тебя всякой ерундой… прости! – Как там твой отец, кстати? – Отец? Да что ему сделается… Нас переживет! Он вечный. – А другие? Кристина как? – Никак. Я их почти не видел. Ходят насупленные, злятся. Ну, конечно, я им дорогу перебежал… – Но ты же не виноват! – сердито произнесла Оля. – Они там из-за этого наследства совсем с ума посходили… – Ну их, – мрачно сказал Павел. – Да, знаешь, у Кристины какой-то компромат на Кирилла, – вспомнила Оля. – Это пускай папаша разбирается… Думай только обо мне! – Он снова поцеловал ее – долго, на сколько хватило дыхания. – Все будет хорошо, – снова повторила Оля, выходя из машины. – Вот увидишь! Потом она махала рукой ему вслед до тех пор, пока машина не скрылась из виду. И пошла обратно, к санаторию. Оле было грустно, но вместе с тем какая-то тихая радость переполняла ее. «Как странно… – удивленно подумала она. – Только я решила переменить свою жизнь и не быть зависимой от любви, как тут же новое чувство настигло меня. Я смирилась с одиночеством, но, по сути, и минуты не была одна! И сейчас, когда Паша уехал, я тоже не чувствую себя одинокой… Надо же, как странно, а с Викентием, даже когда он был рядом, все было по-другому…» Оля вернулась к себе в комнату и там, сидя у раскрытого окна, от нечего делать принялась читать один из журналов, от которых просил его избавить Пал Палыч. И наткнулась на статью, очень заинтересовавшую ее… «…Кувшинка, или водяная лилия, таит немало секретов. Славяне именовали кувшинку одолень-травой, то есть травой, одолевающей нечистую силу, любые болезни и несчастья. С корневищем кувшинки в руках пастух в старину обходил стадо, чтобы отогнать прочь злых духов и предохранить скот от пропажи. А черные семена растения употреблялись монахами и отшельниками как средство, успокаивающее нервы. Для лечебных целей цветки водяной лилии следовало срывать, произнося ласковые слова и крепко заткнув уши. Категорически запрещалось срывать их ножом или иным острым предметом – полагали, что в таком случае растение истечет кровью. По поверью, человек, срезавший кувшинку, обречен видеть тяжелые, кошмарные сны. |