Книга Лебединая песня. Любовь покоится в крови, страница 19 – Эдмунд Криспин

— Вы думаете, Чарльз соврал?

— Ну, не обязательно соврал. Вполне возможно, сказал правду. Ведь маэстро сознавал, что о его пребывании в Оксфорде как раз в то время, когда погиб брат, станет известно. И позаботился сообщить нам об этом заранее, тем самым отвести подозрение.

— Но если он хотел избежать подозрения, зачем надо было рассказывать о своем намерении убить брата?

— Возможно, это такой изощренный блеф, — ответил Фен. — А я допускаю, что он на самом деле замышлял убийство. Эти братья стоят друг друга. Чарльз Шортхаус готов безжалостно расправиться с любым, кто станет на пути продвижения его произведений. Он относится к психотипу так называемых мономаньяков. Это разновидность паранойи — навязчивая, чрезмерная увлеченность одной идеей или субъектом. Впрочем, и Вагнер был такой, хотя их даже сравнивать неприлично. Но конечно, важны не намерения, а сделал ли он это на самом деле.

— Надо найти приятеля, с которым Чарльз сидел в «Булаве и скипетре», — сказал Адам.

— Да, сразу начнем искать Уилкса, как только приедем. Вы ведь тоже остановились в этом отеле?

Адам кивнул, напрягаясь перед приближением к очередному перекрестку.

— Любопытно было услышать, что Чарльз Шортхаус не весь вечер провел со своей спутницей. А вдруг это она осуществила его замысел?

Адам пожал плечами:

— Вряд ли ей было под силу подвесить такую глыбу, как Эдвин Шортхаус.

— Это, конечно, верно, — согласился Фен, — но такой версией пока пренебрегать не следует. Я по-прежнему не представляю, как это было сделано. У меня были кое-какие предположения, но чем больше я размышляю об этом, тем менее они мне кажутся убедительными. В любом случае, теперь нам известна причина, почему Эдвин Шортхаус находился в своей гримерной так поздно вечером.

— Вы думаете, он ждал брата? — засомневался Адам. — А мне кажется, этому есть более простое объяснение.

— Какое?

— Дело в том, что года два назад, когда мы играли «Фальстафа» в Кембридже, квартирная хозяйка Эдвина категорически запретила ему держать в доме спиртное, и он хранил свои запасы в театре. Здесь могло быть то же самое.

— Мы это скоро выясним, — сказал Фен. — Где он остановился?

— В Холивелле. Номер я не помню, но дом узнаю, когда подъедем.

— Мне казалось, что такой человек мог себе позволить жить в отеле.

— Конечно, мог, — отозвался Адам, — если бы не его скупость.

— Какое же скопление смертных грехов вмещал в себя этот бедолага, — проговорил Фен, рассеянно поглядывая на дорогу и приводя этим Адама в смятение. — Я сегодня должен обязательно увидеться с Пикоком и поговорить с Джоан Дэвис о Стейплтоне и его девушке. Женская интуиция тут может быть очень полезна.

В пятнадцать минут шестого они пересекли мост и свернули на Холивелл. Предположение Адама насчет квартирной хозяйки оказалось верным. Крупная меланхоличная женщина, явно религиозная, в разговоре с ними, перевирая, цитировала Библию относительно того, где находится душа после смерти. Было ясно, что она весьма невысокого мнения о своем покойном постояльце и у нее нет сомнения, где будет пребывать его душа. Как только заговорили о спиртном, она тут же заявила, что в ее доме ему не место. Это подвигло Фена на бесплодный спор о первом чуде, совершенном Иисусом во время брачного пира в городе Кане, близ Назарета, когда Он претворил воду в вино. Но она осталась непреклонной. Это немного задержало их отъезд.

— Вы оказались правы, — заметил Фен, когда они двигались обратно по Брод-стрит. — Ну, слава богу, одной проблемой меньше.

— И как вы собираетесь найти этого Уилкса? — спросил Адам.

— Поищу в барах, — ответил Фен без тени сомнения.

— Вы с ним хорошо знакомы?

— Слишком хорошо. Мы с ним коллеги. Он пожилой, но очень шустрый. Дошел до того, что принялся воровать у меня виски.

Им повезло. Они нашли Уилкса сразу, он ждал открытия бара в «Булаве и скипетре».

Фен представил Адама и сразу перешел к делу:

— Вы действительно провели вчерашний вечер в обществе композитора Чарльза Шортхауса?

— А вам-то что, с кем я провожу время? — сразу огрызнулся Уилкс. — Нехорошо совать нос в чужие дела.

— Человека убили. Я веду расследование.

— Ах вот оно что.

— Ну и как насчет вчерашнего вечера? Вы встречались с Чарльзом Шортхаусом?

— Да, — ответил Уилкс. — Он был со своим дьяволом с юбке.

— Каким еще дьяволом? — притворно удивился Фен.

— Дьявола зовут Торн, — раздельно произнес Уилкс. — Это фамилия такая, Торн. И носит ее пигалица, похожая на гиену.

— Понятно.

— Приехали они где-то в половине одиннадцатого. Мы пили кофе. А в одиннадцать эти двое подхватились и куда-то сбежали.

— Что значит сбежали?

— А то и значит, — ответил Уилкс. — Сидели, сидели и вдруг засуетились, наверное, была причина. Так ведь просто не станешь срываться с места. Вернулись не раньше половины двенадцатого.

— Ушли и вернулись вместе?

На это Уилкс ответил снисходительным кивком.

— Они как-то объяснили свое отсутствие?

— Позвольте вспомнить. — Уилкс задумался, блуждая взглядом по вестибюлю. — Да. Шортхаус по секрету признался мне, что собирался убить своего брата.

Фен усмехнулся:

— Но вы, разумеется, восприняли это как шутку?

— Да нет, он, когда говорил, мне показалось, не смеялся.

— Ну, не обязательно смеяться. Шутить можно и с серьезным видом.

— Не знаю. Может, он и вправду это сделал.

— Он не он, но кто-то сделал определенно. — Фен встал. — Ладно, удачно вам сегодня напиться.

— Выходит, у Чарльза Шортхауса и Беатрикс Торн нет алиби, — сказал Адам, когда они отошли на некоторое расстояние.

— Так же как у Стейплтона и Джудит Хайнс, — заметил Фен.

На пути к лифту их догнал посыльный и передал записку.

— Боже, — воскликнул Адам, — оказывается, сегодня назначена репетиция. В театре беспокоятся, почему меня нет. — Он посмотрел на часы. — Я уже опоздал, но постараюсь скоро быть там.

— А где ваша жена?

— Наверное, где-то здесь. Пожалуй, я перед уходом пойду посмотрю, как она.

Адам подошел к стойке:

— Пожалуйста, ключ от семьдесят третьего номера.

— Миссис Лангли взяла его, сэр, примерно час назад.

— Значит, она наверху. — Он повернулся к Фену: — Давайте зайдем на минутку.

Они поднялись в лифте, Адам постучал в дверь. Никто не отозвался.

— Странно. Неужели она ушла куда-то с ключом?