Онлайн книга «В краю непуганых идиотов»
|
Фонтаны шумят на площади св. Петра. Полосатые швейцарцы, желтое, черное, красное. Золотая статуя Христа у вокзала. Игра в карты в вагоне, горячая, сварливая. Что же я видел сегодня? Пантеон, чудо освещения – круглый вырез в куполе; когда там молятся, дождь не попадает в здание, теплый воздух отбивает. Два карабинера с красными плюмажами, осенними астрами. Могила Рафаэля, зеленоватый квадратный гроб в нише. Мраморщики что-то переделывают, – может, место для него. Кампидоглио. Конный зеленый Марк Аврелий. Волчица и волк в клетке. Прибежала немецкая овчарка, и волк запрыгал легко и страшно. Гробницы пап в подвалах Сан-Пьетро. Запах ладана (банный запах мыла). И всюду стоят на коленях, целуют и трогают руками святые скульптуры. Дерево, обложенное кирпичом, под которым Тассо писал свой «Иерусалим». Мы были в Ватикане, но не вошли. Закрыта на день Сикстинская капелла. Банковские мраморы и лифты, удобства международного отеля нового ватиканского входа. Но когда чудная девушка едет в крохотной элегантной балила, тогда можно остановиться, это уже картина. Вечер 7 ноября Я вышел, когда магазины уже закрывались. Я прошел на форум Траяна тем же путем, что и в первый день, когда мы только приехали, когда вечернее солнце пылало за колонной Траяна. Зашел в церковь, там молча молились на коленях десятка три человек. Тишина и сиянье. Это на Корсо Умберто. Через несколько минут я ушел. Манекены в «Гранди Магазини». Очень хороши, особенно те, что немножко карикатурны. Толстяки, холодные денди, фаты, мужественный носач вроде Яши Б. Автобус подвез меня к Чиди. Я оказался у вокзала. Зала эмигрантов. Кирасир спит, держа золотую каску в руке. Что было еще? Фонтан горел зеленой каймой. Я устал безумно… Машины, карабинеры, блеск и шум у железных ворот полпредства. Кажется, все. Сравнили! Сонная громада – и эта девушка, гордая, застенчивая, некрасивая и самоотверженная. Флоренция ночью. Пересекаем Апеннины. Утро, гребни, туманы. Суровое утро, когда надо ехать в шерстяном плаще. Болонья. Электропередачи и устройства под открытым небом. Феррара, Ровиго, Падова Местре, все ушли с поезда, я почти один еду еще одну «уна стадионе». Дождь в Венеции. Зеленый, нежный и прочный цвет воды, черные гондолы и сиреневые стекла фонарей. Площадь св. Марка. Толстые, круглые, нахальные, как коты, голуби. Они слетаются на хлеб со всей площади, жадные, тупые. Ангелы с золотыми крыльями тоже похожи на голубей. Венецианское стекло. Венецианский трамвай, расписные причальные столбы с золотыми гербами и просто кривые палки. Гондольеры в черном. 10. Вечер Отъезд в Вену. Граница в Травизио. Деревушки в снегу под откосом. Фонари. Тишина. Снег. Сразу новые люди. Это поразительно. Все итальянцы сошли, немцы в зеленых шляпах, перья. Тесный угол Европы. Словенец, поляк, социал-демократ, бывший офицер и мы. Поляк – воевал против нас с Деникиным, потом против нас в польской войне, потом против Пилсудского, эмигрировал, разводил кур в Ривьере, теперь амнистирован, едет в Варшаву. Словенец живет в Триесте, не терпит итальянцев. Австриец, бывший офицер, был в оккупации Украины, говорит по-польски. Женя всю ночь говорит со словенцем на шестнадцати языках. Когда я пытаюсь восстановить в своей памяти… Когда я вспоминаю… Передо мной встает… Конечно, мир безумен. Безумны нищие на улицах Вены, безумен порядок, все безумно и девушки в том числе. 15 вечером Прощание с Гофманом, железнодорожный ресторан, автоматы, средневеково украшенные, и третий класс. Опять ночь среди томящихся и корчащихся пассажиров. Вена – Инсбрук, Цюрих, Базель, Мюльгаузен, Бельфор, Париж. 16 утром Инсбрук. Катятся тележки продавца газет, сладостей, кухни на колесах, а всего один пассажир. Альпийские высоты и луга. Швейцария. Букс. Садики такие аккуратные, что похожи на кладбища. Прейскурантская красота – нас не обманывали. Цюрих. Цюрихское озеро, глянцевитое и спокойное. Грабеж в ресторане. Базель. Индустрия. Сейчас же Франция. Толстоносый железнодорожник уже проверяет билеты. Поезда на Страсбург и Дюнкерк и прочее. Букс. Пришли швейцарцы черные с зелеными кантами. За ними австрийцы в горчичных мундирах и плащах. Базель. Моет стекла француз с трехцветной повязкой. Я торжественно клянусь, что все сказанное выше верно: я в этом убежден и уверен. Раздражевский. Вы не даете доформулировать. Товарищи, если мы возьмем женщину в целом… «Бежевые туфли и такого же цвета лиловые чулки». Красивенький мужичок, дай копеечку. Красивенький мужичок, дай пятачок. Выехали девятнадцатого сентября в десять часов сорок пять минут из Москвы и на другое утро около одиннадцати оказались в Минске. В ресторане очень услужливая и милая официантка, но сахар грязный. В половине третьего Польша, следовательно, снова половина первого. В Барановичах розовые, желтые, синие, черные околыши. Нельзя быть таким элегантным. Надо спокойнее относиться к красоте. Станция Слоним – родоначальница всех Слонимов и Слонимских. Вечером в девять сорок пять на Восточном вокзале в Варшаве. 21 сентября Брился холодной водой, бегая из кухни в комнату к зеркальному шкафу. С горем выяснил, что жилет от черного костюма остался в Москве. Прекрасное осеннее утро. Без пальто и шляпы пошел гулять. После Парижа Варшава казалась бедной, неэлегантной. Однако теперь это выглядит иначе. Бесконечное количество людей, и понять невозможно, гуляют они или идут по делам. Для гуляющих, они идут слишком быстро, для дела – довольно медленно. В фотомагазине мне зарядили три кассеты пленкой Перутца за 6,60 злотых. Это дорого. В магазине все есть, а чего нет, могут достать за час. Улица Новый Свят. Саксонский сад. Могучие дети спят непробудным сном в колясочках обтекаемой формы. Нет нянек. Молодые красивые матери сидят у колясок. Как видно, это модно самим возить детей. Много извозчиков. Это непривычно после Москвы. Овальные металлические номера висят у них на спине как-то по-камергерски. На площади Старо Място зашли в старинный ресторан Фуккера. Швейцар одет, как Федотов в сумасшедшем доме. Длинная ряса и мягкий колпак. Официант немолодой, спокойный, во фраке с медными пуговицами и буквой F на них. Маленькая коробочка паршивых папирос «Эрго». |