Книга Эона. Последняя заклинательница драконов, страница 47 – Элисон Гудман

– Его величество приказывает вам вернуться, – сказала я, быстро минуя ряд склонившихся фигур.

Я не знала, куда направляюсь, но не остановилась, так и летела к выдуманной цели.

– Моя леди, прошу, подожди.

Я оглянулась. На верхней ступеньке стояла Вида.

– Что еще? – Я пошла дальше.

Вида подобрала платье и ринулась ко мне. И явно заметила мои опухшие глаза.

– Капитан Юсо сказал, что тебе понадобится помощь.

Я замерла:

– Действительно? – И обернулась к пещере, но все мужчины уже скрылись внутри. – А он сказал, почему она мне понадобится?

– Нет, моя леди.

– Потому что он выродок, – выпалила я, и грубость принесла мне некоторое облегчение.

Правда, гулявшая рядом женщина с ребенком на руках напряглась.

– Он выродок, а его хозяин…

– Мадина приготовила для тебя спальню, – быстро перебила меня Вида. – В одной из пещер. Возможно, ты хотела бы отдохнуть?

Я снова потерла глаза, чувствуя крупицы соли на щеках. Тело уже охватывала усталость – ярость не может питать вечно. Мне вдруг захотелось уединиться. Долгие годы я была неприкасаемой, зачастую брошенной на произвол жестокой судьбы. А теперь забыла, когда в последний раз оставалась одна.

Под мою спальню, похоже, отвели чье-то жилище, спешно покинутое ради заклинателя. Я прошлась по лоскутным коврам, едва замечая скромную обстановку.

– Только посмотри на эти портьеры, – бодро произнесла Виде, шагая за мной по темной пещере.

Свет сюда проникал из проема, наполовину закрытого деревянной дверью.

Протянув руку, Вида коснулась настенного гобелена:

– Разве не прелесть? Никогда не видела такого мастерства.

Я раздраженно уставилась на изображение длинношеего журавля, ухватившего клювом рыбу. Золотые нити мерцали в полумраке. Работа и впрямь была необычной. Фигуру не выткали, а тонко вырезали и пришили к полотну изящными стежками.

– Красиво, – кисло пробормотала я.

Я не желала восхищаться искусством. Я хотела кричать, что-нибудь разбить, кого-нибудь ударить. Нет, не просто «кого-нибудь». Киго! Я сцепила руки вместе, пытаясь выдавить из себя этот порыв. Зачем он сказал, что доверяет мне, когда это явно не так?

Я крутанулась на пятках и вновь прошлась по комнате. Наконец-то родное окружение. Из роскоши – только гобелены. А мебель простая – низкий деревянный стул, плетеный сундук для одежды и две постели: одна готовая, накрытая одеялом, а вторая – скрученная и аккуратно спрятанная у стены. Пещера для двоих. Эта мысль повлекла за собой новую вспышку ярости, и я опять заметалась по комнате, стискивая кулаки.

– Моя леди, наверное, тебе следует отдохнуть. Ты выглядишь изможденной, – сказала Вида. Затем ногой опробовала явно мягкий, от души набитый матрац и ободряюще добавила: – Удобный, толстый.

Я глубоко вдохнула, успокаиваясь, и кости разом заломило от усталости. Возможно, мне и правда стоит прилечь, а то в последний раз как следует спала только в лесу. Тут же вспомнился сидящий рядом со мной Киго, его теплая рука на моей руке. Тогда он попросил меня стать его нейзо. Тогда я впервые дотронулась до жемчужины. Я сморгнула едкие слезы – я действительно больше не нейзо императора? – и быстро отвернулась, пряча лицо и чувства.

– Хорошо, я попробую, – буркнула я. – Можешь идти.

Вида поклонилась и направилась к двери.

– Подожди, – остановила я ее. – Выполнишь мою просьбу?

Вида замерла.

– Можешь отыскать Рико и убедиться, что он в порядке? Только не говори, что это я попросила. Иначе он тебе точно не обрадуется. – Голос задрожал, и вскоре я уже могла сдерживать рыдания. – Он никогда меня не простит!

Вида поспешила ко мне:

– Не простит за что, моя леди?

Рыдания все усиливались, разрывая грудь.

Вида взяла меня за руку, усадила на кровать, а сама опустилась рядом на колени:

– Что произошло?

Судорожно всхлипывая, я описала утренние события. Я пыталась избежать рассказа о поцелуе, но без этого краткого мига страсти вся остальная история теряла смысл, так что пришлось во всем признаться. В конце моей сбивчивой речи.

Вида откинулась на пятки:

– Святая Шола…

– И теперь он мне не доверяет. – Я прижала пальцы к глазам, сдерживая новый поток слез.

– Ты ведь не о Рико? – уточнила она.

Я покачала головой.

Вида сочувственно хмыкнула:

– Все всегда меняется, стоит вам коснуться друг друга.

Я опустила руки:

– В смысле?

– Вы с ним отныне не только заклинатель и император. И даже не император и его нейзо. Вы еще и женщина и мужчина. – Она криво усмехнулась. – Влиятельная женщина и влиятельный мужчина. Неудивительно, что между вами нет доверия.

– Я Киго доверяю, – возразила я.

– Правда? – усмехнулась Вида. – По-настоящему?

Я отвернулась от ее проницательного взгляда. Жестокость Киго в момент слепой ярости, высокомерие, промелькнувшее в его глазах, когда он увидел черный фолиант, его воздействие на мое тело – все это меня пугало.

Вида задумчиво вздохнула:

– Наблюдая, как отец создает стратегию для сопротивления, я многое узнала о доверии. – Она подалась вперед. – Личное доверие сильно отличается от политического, моя леди. Первое зиждется на вере. Второе требует доказательств, неважно, открытых или завуалированных. – Она неловко похлопала меня по руке. – Его величество всегда обладал большой властью. Возможно, прежде ему не приходилось различать эти два вида доверия. – И поднялась на ноги. – Отдыхай, моя леди.

– Ты найдешь Рико?

– Конечно.

– Спасибо, Вида. – Мне удалось вяло улыбнуться. – Ты очень добра.

Она склонила голову:

– Нет. Просто вы с императором должны прийти к взаимопониманию. От этого зависят жизни всех нас.

Поклонившись, Вида исчезла в проеме и закрыла за собой дверь, но сквозь зазоры между деревяшками все равно пробивался свет, скользя по золотым и серебряным нитям вышитой на гобелене рыбы.

Я растянулась на постели. После речей Виды о разных видах доверия в мыслях царила сумятица, но я слишком устала, чтобы в этом разбираться. Поняла только, что поцелуй вырвал нас с Киго из простого и понятного мира дружбы и мы никогда не сможем туда вернуться. Или только я не смогу. Я повернула голову и зацепилась взглядом за золотое сияние двух подпрыгнувших карпов – традиционный символ любви и гармонии. Кто я такая, чтобы думать о любви императора? Дура.

Но когда сон затуманил разум, в голове промелькнула последняя мысль, точно красно-золотая нить: карп также символизирует упорство.