Онлайн книга «Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс»
|
– Ну да. – Там ведь тоже, кажется, женщину убили. – Кажется?! – Все на тебе сходится. – Хватит ходить вокруг да около! Время у них с Русланом вышло. И он говорит размеренно, не отводя взгляда от лица друга детства. – У тебя участок в Первомайском, на День Победы ты картошку сажаешь. Два трупа нашли в этом парке, – он кивает через плечо. – А у тебя здесь гараж. И Хайкина ты летом искал. Он – важный свидетель. И потом, ты же сам сказал, что я покрывал близкого мне человека. Выходит, тебя. Я изъял последние листы из уголовного дела, потому что не хотел тебя сажать. Но я пришел сказать, что ничего не изменилось. Вот они, протоколы. Убийство в Первомайском. Возьми их себе, – он полез в карман. Вид у Свистунова странный. Вроде бы он… Улыбается?! – Значит, Ваня, поймал маньяка? – Нет. Не буду ловить, – сердито говорит он. – Потому что я твой друг? – Да. У тебя ребенок скоро родится. Я не могу. – Вот оно как. Значит, не ошибся я в нашей дружбе. И когда ты меня кинулся закрывать, голову мою к земле пригибал, понял, что не ошибся. – Не надо об этом, – морщится он. – Нет, ты погоди! Давай-ка в гараж зайдем. Чего ему надо, капитану Свистунову? В руке он держит тяжелый гаечный ключ. Да все равно! Все равно он, следователь Мукаев, умер… Заходит следом за Русланом в прохладный гараж. На улице пекло, а говорили: гроза! Где же они, тучи? Руслан прикрывает ворота: – Здесь хорошо. Прохладно. Ты забери свои бумаги, Ваня. Спрячь. Никого я не убивал. – Как же так? А Леся? – При чем здесь Леся? – морщится Руслан. – Ну кричал я тогда сгоряча, что убью или отомщу. Боль кричала, не я. Ну не любила она меня. Не любила. Так что ж, убивать за это? Если мы всех, кто нас полюбить не в состоянии, будем убивать… Кто жить-то тогда будет, Ваня? – А Первомайское? – Вот с этого и начнем. Только ты держись. Я еще на кладбище хотел все рассказать, а тебе вдруг плохо стало. Садись, слушай. Значит, два года назад в деревеньке Первомайское, что километрах в трех от Горетовки, нашли труп. После десятилетнего перерыва. А незадолго до этого, как раз в день убийства, произошла со мной престранная история. Принял я, конечно, на грудь с устатку-то. Такой огородище засадить, это тебе не шутка! Ну и вмазал полстакана спирту неразведенного. Хорошая штука: голова утром не болит. Когда повело, пошел прогуляться. Погода была уж больно хороша: начало мая, первая зелень. Бродил я, бродил, а потом решил добавить и двинулся за самогонкой в Горетовку. Славится она там на весь район. Хороша, сука! – сплюнул Руслан. – В общем, пошел. И померещился мне вдруг в Горетовке не кто иной, как Ваня Мукаев. Вроде как мимо прошел. Я к нему с объятиями, а он даже «здрасте» не сказал. Так мимо молчком и прошел. Я тогда подумал, что перепил. Мол, галлюцинации. – Что-то я не пойму… – А ты, Ваня, слушай, слушай. Потом в рощице возле Горетовки нашли труп. Мы с тобой поехали на место происшествия, и ты после этого взялся за дело маньяка и поклялся, что его раскроешь. Дело громкое, лавровых венков пропишут – головы не хватит носить. Ты всегда был тщеславным. Потому я тебе и уступал. Стали мы с тобой вместе работать. И когда два трупа в нашем парке нашли, тоже ничего не изменилось. А потом вдруг ты затаился. Что случилось? Я ничего не понимал. До тех пор, пока не нашел занятную схему. Ты ее выронил из кармана, будучи в сильном подпитии. А я подобрал да глянул. Убийца-то из Горетовки. – Ну да. Он окончил школу восемнадцать лет назад. Тогда-то и убили эту… Как ее? Светлану? Первая жертва маньяка. Потом два года перерыва – армия. Дембель – и новый труп. Институт, «летние» трупы перед осенним семестром. Эта схема? – Вспомнил? Ну слава тебе! – Значит, надо было только поехать в Горетовку, взять список выпускников и проверить их биографии? – Вот именно. И это ты сделал раньше меня. – И я вышел на Сидорчука, да? – Нет. Может быть. Не знаю. Я ведь там тоже был, Ваня. Когда понял, что ты ничего не скажешь, поехал в Горетовку сам. Нашел учительницу – пенсионерку, попросил у нее фотографию того выпуска. А она и говорит: «Как странно, был недавно Ванечка Саранский, он ее и забрал. Только вел себя, словно чужой, и очень удивился, что я его знаю. Я, конечно, наполовину слепая стала, но его ни с кем не спутаю. И где, в конце концов, его собственная фотография? Неужели потерял? Ай-яй-яй!» – Кого? Кто приходил? – пересохшими губами спросил Иван. – Саранский. Иван Саранский, ее ученик. Само собой, что фотографию я достал. И увидел на ней то же, что и ты в свое время. Твое лицо. Среди выпускников того года, когда убили первую женщину, был парень, удивительно на тебя похожий. Ну просто копия. Одно лицо! – Я же… я же оканчивал школу в Р-ске. – Само собой. А кто тогда он? Иван Саранский? Просто человек, на тебя похожий? – Значит, нас было двое? Так что мы, близнецы? – А эксгумация? Когда я вчера увидел череп младенца в разрытой могиле, меня аж пот прошиб. Откуда? Не могло его там быть! По определению не могло. Ты же мне сам это говорил. Мать, мол, его оставила в роддоме или сразу же отдала на усыновление, но никому не сказала. Придумала, что умер при родах, чтобы люди не осудили, похоронила пустой гроб. Так нет же! Выходит, не пустой! – А… кто ж там тогда? Кто? Что за ребенок? – Черт его знает! Темная история. Ты, Ваня, понял все правильно, только не те знаки расставил. Там, где минус, должен быть плюс. Не ты меня покрывал, а я тебя. Потому что тоже знаю, что такое настоящая мужская дружба. Чего для себя не сделаешь, сделаешь для друга. Потому я и к Хайкину поехал. Да, я искал именно Игната. И в этом был на шаг впереди тебя. Я почему-то испугался, что ты его убьешь. Возьмешь грех на душу. И поехал поговорить с Игнатом по душам. Чтобы он показал в прокуратуре, что ничего не помнит про тот день в Горетовке, когда убили Светлану. Никого, мол, он не видел. – А… он видел? – Не знаю. Да, я на него давил. Но ты не убил Игната, ты привел его в прокуратуру под дулом пистолета. И стал допрашивать в одиночку. Я не знаю, чего ты от Хайкина хотел. Ну не знаю. Не знаю, почему убит Василий. Даже готов поверить, что действительно из-за забора. Перепились двоюродные братья и в пьяной драке… Но там, на пруду… Откуда ты все это взял? – Не знаю. – Когда ты исчез, я стал давить на Хайкина. Да, признаю: хотел, чтобы Игнат все убийства взял на себя. Так нам всем стало бы проще… Если б не твоя амнезия… – на этот раз Руслан правильно сделал ударение. – Ты хоть соображаешь, за кого тебя принял Сидорчук? – Нет. Не соображаю. – А я сразу понял. За своего одноклассника Ваню Саранского он тебя принял, когда в апреле месяце ты к нему в калитку постучал. Вот тебе и секрет паленой водки. Не мог же ты с потолка взять, что ее именно в Нахаловке по бутылкам разливают? |