Книга Полночный прилив, страница 31 – Стивен Эриксон

И вот ответ – бегство от города, от своего прошлого. От женщин.

Сейчас, в краткий миг, при встрече двух мужчин, небрежно приветствовавших друг друга, ее откинули – почти буквально – и отвергли. Они были здесь, на этой земле, на той же тропе с камнями и деревьями, но словно в ином мире.

Можно, конечно, презрительно фыркнуть и сделать вывод, что мужчины примитивны. Можно поспорить: будь они незнакомцами, уже ходили бы кругами, обнюхивая друг друга под хвостом. Заманчивый вывод – он отметает все сложности, предлагает удобные обобщения. Но встреча двух мужчин, которые дружат, разрушает обобщения, неизбежно вызывая у женщины гнев.

И, как ни странно, злобное желание встать между ними.

На галечном берегу мужчина смотрит и видит камень, потом другой, потом третий. А женщина смотрит и видит… камни. И даже это упрощение: мужчина – число единственное, женщины – множественное. Наверное, в каждом из нас есть и то и другое.

Мы только не хотим в этом сознаться.

Эдур был выше Халла. Коричневые волосы заплетены косичками в палец длиной. Глаза цвета мокрого песка. Кожа цвета грязного пепла. Юные черты узкого лица, большой рот.

Сэрен Педак знала имя Сэнгара. И, похоже, видела его родственников в делегациях, с которыми общалась при трех официальных визитах в племя Ханнана Мосага.

– Воин хиротов! – Буруку Бледному пришлось повысить голос, чтобы перекричать вой нереков. – Приветствую тебя как гостя. Я…

– Я знаю, кто ты, – ответил Бинадас.

Голоса нереков стихли; слышны были только стон ветра над тропой и несмолкаемое журчание воды, текущей с ледников.

– Я везу хиротам, – продолжил Бурук, – железные заготовки…

– Он хочет проверить, – прервал Халл Беддикт, – крепок ли лед.

– Сезон сменился, – ответил Бинадас Халлу. – Лед покрылся трещинами. На лежбище тюленей напали браконьеры. Ханнан Мосаг ждет ответа.

Сэрен Педак подошла к торговцу, изучила лицо Бурука Бледного. От алкоголя, белого нектара и резкого ветра на бледной коже носа и щек набухли кровеносные сосуды. Затуманенные глаза покраснели. Он даже не отреагировал на слова эдур.

– Печально. К сожалению, среди моих собратьев-торговцев есть такие, кто предпочитает забыть о договорах. Золото манит. Такому зову никто не в силах противостоять.

– Как и жажде мести, – сказал Бинадас.

Бурук кивнул.

– Верно, все долги должны быть оплачены.

Халл Беддикт фыркнул.

– Золото и кровь – не одно и то же.

– Разве? – удивился Бурук. – Воин хиротов, я представляю тех, кто придерживается и намерен придерживаться заключенных договоров. Увы, Летер – зверь о многих головах. И за наиболее жадными будет обеспечен строгий контроль в союзе – между эдур и теми летерийцами, кто держит слово, объединяющее наши народы.

Бинадас отвернулся.

– Прибереги речи для колдуна-короля, – сказал он. – Я провожу вас до деревни. Это все, что нам нужно знать.

Пожав плечами, Бурук Бледный направился в свой фургон.

– Подъем, нереки! Теперь дорога только под уклон!

Оглянувшись, Сэрен увидела, что Халл и Бинадас снова повернулись друг к другу. Ветер донес до нее их слова.

– Бурук врет, – сказал Халл Беддикт. – Он хочет обмануть вас гладкими речами и посулами, которые не стоят и докса.

Бинадас пожал плечами.

– Мы видели, какие ловушки вы расставляли перед нереками и тартеналами. Каждое слово – узел невидимой сети. Против нее мечи нереков слишком тупы. Тартеналы слишком медленны для гнева. Фараэды лишь улыбаются от смущения. Но мы не такие.

– Знаю, – ответил Халл. – Друг, мой народ верит в столбики монет. Одна на другую – выше и выше, к славным вершинам. Вверх – значит прогресс, а прогресс – естественное стремление цивилизации. Прогресс, Бинадас, – это верование, из которого произрастает понятие судьбы. Летери верят в судьбу – в свою судьбу. Они приходят на свет с врожденными достоинствами, и пустой трон по праву их.

Бинадас улыбнулся словам Халла, но улыбка вышла сухой. Он вдруг повернулся к Сэрен Педак.

– Аквитор, скажите, пожалуйста, это старые раны омрачают взгляд Халла Беддикта на летерийцев?

– Судьба наносит раны нам всем, – ответила она. – И мы, летери, гордимся шрамами. Большинство из нас, – поправилась она, бросив виноватый взгляд на Халла.

– Это одно из ваших достоинств?

– Пожалуй, да. Мы умеем прятать жадность под личиной свободы. А прошлых порочных поступков предпочитаем не замечать. Прогресс, в конце концов, заставляет глядеть вперед, а то, что мы натворили в прошлом, лучше забыть.

– Значит, прогрессу, – сказал Бинадас, все еще улыбаясь, – нет конца.

– Наши фургоны катятся под гору, хирот. Все быстрее и быстрее.

– Пока не врежутся в стену.

– Обычно мы пробиваем стены.

Улыбка угасла, и, прежде чем эдур отвернулся, Сэрен заметила в его глазах печаль.

– Мы живем в разных мирах.

– Я бы выбрал ваш, – сказал Халл Беддикт.

Бинадас взглянул на него насмешливо.

– В самом деле, брат?

Что-то в тоне хирота было такое, что у Сэрен Педак волосы на загривке стали дыбом.

Халл нахмурился – ему тоже послышался в вопросе подвох.

Больше не было сказано ни слова; Сэрен Педак отошла в сторону, предоставив Халлу и Бинадасу возглавить караван. Она смотрела, как они шагают рядом в ногу. Молча.

Халл был явно растерян. Он хотел сделать тисте эдур орудием своей мести и был готов втянуть их в войну, если потребуется. Но разрушение приводит только к раздорам. Его мечта обрести душевный покой в крови и пепле вызывала у Сэрен жалость. Однако нельзя допустить, чтобы жалость заслонила опасность, которую он представляет.

Сэрен Педак не испытывала любви к своему народу. Ненасытная алчность и неспособность смотреть на мир иначе как с точки зрения выгоды приводили к кровавым столкновениям с любой чужой державой. Когда-нибудь они столкнутся с ровней. Фургоны разобьются о стену, более прочную, чем встречались раньше. Тисте эдур? Вряд ли. Они обладают грозным чародейством, и у летери не было таких яростных соперников, но все вместе племена насчитывают меньше четверти миллиона. В одной только столице короля Дисканара жителей более ста тысяч, а есть еще полдюжины городов почти таких же крупных. С протекторатами – за Драконийским морем и на востоке – метрополия может собрать и выставить шестьсот тысяч солдат, а то и больше. При каждом легионе будет мастер-чародей, обученный самим седой, Куру Кваном. Эдур будут разбиты. Уничтожены.

А Халл Беддикт…

Она заставила себя не думать о нем. В конце концов, пусть делает выбор. Да и вряд ли он захочет слушать ее предупреждения.