Книга Сущность зла, страница 46 – Лука Д'Андреа

Групповое фото. Веселые лица, позади — часы, показывающие двадцать два тридцать.

— Кто-нибудь видел тебя, пока ты был в казарме?

— Никто. Подтвержденное алиби: в двадцать часов и в двадцать два тридцать.

— Разрыв в два с половиной часа. К какому времени отнесли смерть Курта и остальных?

— Согласно коронеру, они умерли между двадцатью и двадцатью двумя часами. Теперь гляди.

Макс снова обратил мое внимание на карту Блеттербаха. Взял линейку, стал отмерять расстояния.

— По прямой линии от Зибенхоха до места убийства километров десять. Если не учитывать бездорожье, пересеченный рельеф, ливень и грязевые потоки, хороший ходок доберется до места, где мы нашли трупы, за два — два с половиной часа. Сколько времени нужно, чтобы убить? В докладе об этом не говорится, никто этого не знает. Но мы знаем, что Курт пытался защищаться и что Маркус бежал. Скажем, минут пятнадцать? Двадцать? Потом два с лишним часа на обратный путь. Сколько всего?

— Около пяти часов. И это без учета самозарождающейся грозы и всего остального. Подследственный Макс Крюн оправдан.

Макс кивнул.

— Это безумие, — добавил я, содрогаясь.

— Безумие?

— То, что ты сам себя подверг такому суду.

— Вот от чего я пытаюсь спасти тебя, Сэлинджер.

Я подумал, что никогда бы не дошел до такой паранойи. Но с другой стороны, Макс тридцать лет рыл яму, в которую попал. Я же меньше чем за три месяца чуть не разрушил мой брак.

Макс выгрузил на стол другие папки.

— Версия серийного убийцы. Луис говорил тебе?

В досье содержались газетные вырезки. Какие-то факсы. Карты, вычерченные от руки. Листки, исписанные нервным, практически нечитаемым почерком.

— Что это? — спросил я.

— Записи. Конкретно — телефонных переговоров.

— С кем?

— С прокуратурой. Я помогал искать связи серийного убийцы с Блеттербахом.

— И нашел?

— Тип, о котором шла речь, находился не в Зибенхохе, а в Нова-Поненте. Совсем рядом. То есть все возможно. Но только это было в декабре восемьдесят пятого. Две праздничные недели он там катался на лыжах с женой и детьми.

— У него была семья?

— Тебе это кажется странным?

Жена и дети. Я и это переварил.

— На самом деле нет.

Макс закрыл папку.

— Виновен, но не в резне на Блеттербахе.

Следующая папка была гораздо толще. Макс вытащил оттуда лист формата А3, на который было наклеено около десятка пронумерованных фотографий с удостоверения личности. Под каждой фотографией наличествовала подпись, отсылавшая к другим материалам в других папках.

— А это кто такие?

— Браконьеры, действовавшие в тот период. Маркус не давал им проходу. Думаю, это моя вина. Мне было двадцать три года, совсем юнец. Чтобы покрасоваться перед ним, я выдумывал массу приключений, схваток с браконьерами. Всякую чушь, чтобы поразить воображение мальчишки и почувствовать себя более сильным, чем я тогда был. В действительности охота на браконьеров начиналась и заканчивалась в кабинете Командира Губнера.

— Никаких засад в лесу или чего-то подобного?

— Какое там, — развеселился Макс. — Командир Губнер снимал трубку, обзванивал браконьеров и спрашивал: «Охотились вы сегодня ночью?» На этом все. Но я-то знал их всех и по каждому провел следствие. Не нашел ни черта. Они — браконьеры, не убийцы. Подстрелить оленя и зарубить человека — большая разница.

— А история с наркотиками?

Макс показал другую папку.

— Мало толку. Макса застукали с гашишем в кармане. Там и было-то всего ничего. Ему это продал какой-то одноклассник. Командир Губнер устроил парню головомойку и выбросил в мусор состав преступления. Как тебе кажется, можно убить человека за несколько граммов гашиша?

— Но ты все равно провел следствие.

Макс искоса взглянул на меня:

— Разумеется.

С этим все.

— Верена? — спросил я с сомнением в голосе.

— Вот ее перемещения в тот день. Забежала к парикмахерше. Зашла еще в два места по поручению матери, потом вернулась домой, и они с подружками испекли торт.

— К тому же она слишком хрупкая.

— Никогда не знаешь наверняка.

Я подумал об Аннелизе. Где была Аннелизе в апреле 1985-го? В колыбели. Новорожденное дитя. Убедительное алиби.

Но таково ли оно для Макса?

— Вернер? Вот, — воскликнул Макс, выдвигая картотечный ящик. — Гюнтер? Извольте. Бригитта? Конечно, и она тут. Ханнес? У Ханнеса даже был превосходный мотив. С тех пор как Курт перебрался в Инсбрук, они перестали друг с другом разговаривать. Но и Ханнеса пришлось отбросить. Он весь день был в отъезде, по работе. Здесь все записано; если хочешь, читай, милости прошу. Потом я провел следствие по Мауро Тоньону. Отцу Эви и Маркуса.

— Ты его выследил?

— Естественно, — ответил Макс так, будто это была самая очевидная в мире вещь. — Говнюк из говнюков, если хочешь знать мое мнение. И не только мое. У него полно судимостей. На его визитке было пропечатано: «коммивояжер», но ничего подобного. Тоньон был мошенником, шулером и забиякой. Особенно с женщинами распускал руки. И тут ему повезло.

— В каком смысле?

— В восемьдесят пятом он сидел. За покушение на убийство. Одной из тех бедняжек, которых он соблазнял, а после издевался над ними в свое удовольствие.

— Сукин сын.

— Еще мягко сказано.

Из кармана рубашки Макс извлек телеграмму. Ту самую, которую мне показала Верена.

Geht nicht dorthin!

Не спускайтесь вниз!

Я не забыл эти слова, как не забыл и имя того, кто ее отправил.

— Кто этот Оскар Грюнвальд?

— Я был знаком с Оскаром Грюнвальдом. Мы пересекались пару раз, когда я отвозил Маркуса в Инсбрук повидаться с сестрой. Человек одинокий, замкнутый. Эви очень хорошо к нему относилась. Мне он казался немного тронутым. Эви его представила как крупного ученого, но я потом обнаружил, что все совсем не так. Его выгнали из университета, и он перебивался как мог. Мыл посуду, нанимался страховым агентом, работал садовником, проводником. Он был геологом по специальности, но имел и второй диплом. Палеонтолога.

— Изучал ископаемые, — проговорил я, вспомнив Йоди.

И Блеттербах.

— Ты тоже уловил связь?

— Блеттербах — огромное собрание ископаемых под открытым небом.

— То же самое подумал я.

— За что его выгнали из университета?