Онлайн книга «Мещане»
|
Тетерев (спокойно). При найме мною квартиры, достопочтенная Акулина Ивановна, я не брал на себя обязанности увеселять вас… Акулина Ивановна (не разобрав). Как ты сказал? Тетерев. Громко и внятно. Бессемёнов (с удивлением и досадой). Смотрю я на тебя, Терентий Хрисанфович, и дивуюсь. Человек ты… извини за выражение, совсем… никудышный – никчёмный, но гордость в тебе – чисто барская. Откуда бы? Тетерев (спокойно). Врожденная… Бессемёнов. Чем же ты гордишься-то, скажи на милость? Акулина Ивановна. Так это он – чудачит все. Какая в нем гордость может быть? Татьяна. Мама! Акулина Ивановна (встрепенувшись). А? Ты что? (Татьяна укоризненно качает головой.) Акулина Ивановна. Али я опять что не так сказала? Ну, ин буду молчать… Бог с вами! Бессемёнов (обиженный). Ты, мать, осторожнее выражай свои мысли. Мы живем среди лиц образованных. Они на все могут навести критику с точки науки и высших свойств ума. А мы с тобой люди старые, глупые… Акулина Ивановна (миролюбиво). Что уж там! Конечно уж… они ведь знают. Перчихин. А это ты, брат, верно сказал. Хоть и в шутку, а верно… Бессемёнов. Я не в шутку… Перчихин. Погоди! Старики – действительно глупый народ… Бессемёнов. Особенно как на тебя посмотришь. Перчихин. Я – не в счет. Я даже так полагаю: не было бы стариков – не было бы и глупости… Старый человек думает, как сырое дерево горит, – больше чаду, чем огня… Тетерев (улыбаясь). Одобряю… (Поля ласково смотрит на отца и гладит его плечо рукой.) Бессемёнов (угрюмо). Так, так! Ну, ври дальше… (Петр и Татьяна, прерывая свою беседу, с улыбкой смотрят на Перчихина.) Перчихин (воодушевленно болтает). Старики, главное дело, упрямые! Он, старик, и видит, что ошибся, и чувствует, что ничего не понимает, но сознаться в том – не может. Гордость! Жил, дескать, жил, одних штанов, может, сорок штук износил и вдруг – понимать перестал! Как так? Обидно! Ну, он свое и долбит – я стар, я прав. А куда уж? Ум стал тяжелый у него… А у молодых – ум быстрый, легкий… Бессемёнов (грубо). Ну, ты заврался однако… Ты вот что мне скажи: коли мы глупы, стало быть – надо нас учить уму-разуму? Перчихин. Где там? В камни стрелять – стрелы терять… Бессемёнов. Погоди, не перебивай! Я постарше тебя. Я говорю: чего же быстрые-то умы по углам от нас, стариков, разбегаются, да оттуда смешные рожи показывают, а говорить с нами не хотят? Вот ты и подумай… И я пойду подумаю… один, коли глуп я для вашей компании. (с шумом отодвигает свой стул и в дверях своей комнаты говорит)… образованные мои дети… (Пауза.) Перчихин (Петру и Татьяне). Ребятишки! Вы чего старика обижаете? Поляулыбаясь). Да это ты его обидел… Перчихин. Я? в жизнь ни разу никого не обижал… Акулина Ивановна. Эх, братцы! Нехорошо у нас… За что старика обидели? Все надутые, все недовольные… а он – стар, ему покой нужен… его уважать надо бы… Ведь отец… Пойду к нему. Палагея, ты вымой посуду-то… Татьяна (подходя к столу). И за что на нас рассердился отец? Акулина Ивановна (в дверях). А ты больше бегай от него… умная! (Поля моет посуду, а Тетерев, облокотясь о стол, тяжелым взглядом смотрит ей в лицо. Перчихин идет к Петру и присаживается у стола. Татьяна медленно уходит в свою комнату.) ПоляТетереву). Вы что смотрите на меня… так? Тетерев. Так… Перчихин. О чем думаешь, Петя? Петр. Куда бы уйти… Перчихин. Давно я хочу тебя спросить, скажи ты мне, пожалуйста: что такое канализация? Петр. Ну, зачем тебе? Рассказывать это так, чтоб ты ясно понял, – долго… и скучно… Перчихин. А ты сам-то знаешь все-таки? Петр. Знаю… Перчихин (недоверчиво глядя в лицо Петра). Мм… Поля. Как долго не идет Нил Васильевич… Тетерев. Какие у вас хорошие глаза… Поля. Вы это и вчера говорили. Тетерев. Скажу и завтра… Поля. Зачем? Тетерев. А не знаю… Вы, может быть, думаете, что я влюблен в вас? Поля. Господи! Ничего я не думаю. Тетерев. Ничего? Жаль? Вы подумайте… Поля. Да… о чем? Тетерев. Ну, хоть бы о том, чего ради я пристаю к вам? Подумайте и скажите мне… Поля. Какой вы чудак! Тетерев. Знаю… Вы говорили мне это. Я тоже повторю вам – уходите отсюда! Вам вредно бывать в этом доме… уходите! Петр. Вы объясняетесь в любви? Может быть, мне уйти? Тетерев. Нет, не беспокойтесь! Я не считаю вас предметом одушевленным… Петр. Неостроумно… ПоляТетереву). Какой вы задира! (Тетерев отходит в сторону и внимательно прислушивается к разговору Петра и Перчихина.) Татьяна (выходит из своей комнаты, кутаясь в шаль, садится за пианино и спрашивает, разбирая ноты). Нил еще не пришел? Поля. Нет… Перчихин. Скушновато… Да, вот что, Петя: прочитал я прошлый раз в листке, будто в Англии летающие корабли выстроены. Корабль будто как следует быть, но ежели сел ты на него, надавил эдакую кнопку – фию! Сейчас это поднимается он птицей под самые под облаки и уносит человека неизвестно куда… Будто очень многие англичаны без вести пропали. Верно это? Петя? Петр. Ерунда! Перчихин. А печатают… Петр. Мало ли ерунды печатают. Перчихин. Много разве? (Татьяна тихо наигрывает что-то грустное.) Петр (c досадой). Конечно, много! Перчихин. Ты не сердись. И что это, в самом деле, все вы, молодые, на нас, подержанных людей, свысока глядите? И даже никак говорить не желаете? Нехорошо! Петр. Дальше!.. Перчихин. Дальше вижу я, что надо мне уходить. Надоел. Поля, ты скоро домой пойдешь? |