Онлайн книга «Оскар за убойную роль»
|
– Моя фамилия Ходасевич. Валерий Ходасевич. Пусть твой заказчик найдет меня. Мне надо с ним поговорить. В этот момент в дверь фургона застучали. Стук был ритмизирован, как болельщицкая речевка: та-та, та-та-та! Валерий Петрович развернулся и чуть приоткрыл дверь. На пороге стоял чистильщик. Он морщился, потирая левое плечо. – Пойдемте, Валерий Петрович, – проговорил он. – Тут рядом еще один оказался. Ходасевич выпрыгнул из фургона. Захлопнул за собой дверь. – Где этот второй? – нахмурившись, спросил он. – Пока отдыхает. Но скоро, думаю, воскреснет. И будет очень недоволен. Лейтенантик мотнул головой куда-то в сторону. На расстоянии метров десяти от фургона на траве темнело тело. Распростертый человек пошевелился и застонал. – Ну, ты артист, – усмехнулся Ходасевич. – Он кабан оказался еще тот, – возбужденно проговорил лейтенантик. Они с полковником быстрым шагом пошли по больничному двору в сторону ворот. – Только вы в фургон вошли, а он из кустов выходит. Мотню свою застегивает… Ну, мне и пришлось его уложить. Пока он не успел вам помешать. – А ты крут, – констатировал полковник. Мальчишка смущенно улыбнулся и не удержался от похвальбы: – Я кандидат в мастера по дзюдо. – Модный вид спорта, – улыбнулся Ходасевич. – Не столько модный, сколько полезный, – с легкой обидой тряхнул головой чистильщик и спросил: – Ну, и что там у них, в фургоне? Что вы выяснили? – Я выяснил, – поморщился полковник, – ровно столько, сколько обычно выясняют при спонтанной, неподготовленной операции. – А именно? – с интересом переспросил лейтенант. – Ничего. Понедельник В роскошном кабинете сидели двое: пожилой и молодой. Они устроились за столиком в углу и прихлебывали свежевыжатый сок: тот, что постарше, – апельсиновый, а его юный собеседник – грейпфрутовый. Телевизор в углу молчал, зияя серым экраном. – Мне кажется, отец, – осторожно произнес младшенький, – мы их недооценили. – С чего ты взял? – довольно грубо буркнул пожилой. – Толстяк расшифровал нас. – Что-о?! – Они демонтировали камеру в больнице. И напали на наших операторов в фургоне. – Вот как! Что они теперь знают? – О нас – ничего. Пока ничего. Я перестраховался. Операторам ничего не известно обо мне. Потому и не смогли ничего рассказать. Старший задумался, побарабанил пальцами по столу. Наконец спросил: – Что ты предлагаешь? В то же самое время. Валерий Петрович и Таня Ходасевич сидел на кровати в отдельной Татьяниной палате. Таня в спортивном костюме расположилась рядом. Она держала на коленях раскрытый ноутбук. Но рассказывал при этом отчим, а она внимательно слушала: – …Уйдя из органов в девяносто первом году, Николай Птушко-старший занялся бизнесом. Ему помогли друзья в новом российском правительстве. (Я думаю, это были его бывшие агенты, которые боялись, что иначе Колька расшифрует их связь с Комитетом, – в те годы сие выглядело как преступление.) Птушко сразу же получил квоты на вывоз за рубеж нефти и леса. Он сумел ими грамотно воспользоваться. Чтобы эффективнее уводить деньги из страны, наоткрывал себе офшорные счета, создал карманный банк «Гренада». И уже к концу девяносто третьего года его личное состояние оценивалось в несколько десятков миллионов долларов. – Ох, Валера… – вздохнула Таня. – Что, Танюшка? – участливо обратился к ней Валерий Петрович. Статус больной позволял ей все капризы. – Я вот думаю, – она мечтательно потянулась, – ты ведь умнее этого Птушко? Полковник промолчал. – Умнее и хитрее, – настойчиво переспросила Татьяна, – раз ты его тогда переиграл, с этой девушкой из ЦРУ? – Она попыталась заглянуть отчиму в глаза. – Надеюсь, что умнее, – осторожно, с грустной усмешкой промолвил Ходасевич. – Тогда скажи: почему мы с тобой такие бедные? – напрямик спросила Татьяна. Полковник понял: девочка еще пощадила его, смягчила формулировку: осторожно сказала «мы с тобой», а не прямо: «Почему ты такой бедный?» – Я не бедный, я просто небогатый, – ни секунды не раздумывая, ответил отчим. – Это софистика. Ты мне скажи: почему? – Я думаю, потому, что деньги не являются для меня первостепенно значимой вещью. – А что тогда является? – тут же спросила Таня. – Семья, – мгновенно парировал Валерий Петрович. – Ты. И, как ни странно, твоя мама, Юлия Николаевна. – Семья, и все? – прищурилась Татьяна. – И больше тебе ничего в этой жизни не надо? Их разговор стал напоминать пинг-понг: вопрос-ответ, вопрос-ответ. При этом Таня, похоже, долго вынашивала формулировки и теперь ими, готовыми, словно выстреливала. Отчим отвечал экспромтом – но тоже с ходу, практически не задумываясь. Создавалось впечатление, что он много размышлял над теми вопросами, которыми задавалась Татьяна, и теперь излагал свои взгляды точно и ясно. «Интересно только, – подумала она, – насколько отчим искренен в своих ответах? Что за ними кроется: твердая жизненная позиция? Или они – просто оправдание самого себя? Отмазка для неудачника?» – Кроме семьи, мне нужно кое-что еще, – нахмурился отчим. – Крыша над головой. Вкусная еда. Хорошие книги. Интересное видео. Все это у меня есть. – И тебе никогда не хотелось быть по-настоящему богатым? – Как раз вчера я сам себя об этом спрашивал, – улыбнулся Ходасевич. – И что ты себе ответил? – Я задал новый вопрос: а какую цену я готов за это платить? – И какую же? – Ответ заключается, скорее, в том, сколько я НЕ готов платить. – Ну, и?.. – Знаешь, Танюшка, может быть, я слишком долго таскал погоны, но теперь я очень ценю независимость. Ото всех: властей, партнеров по бизнесу, бандитов. От всех, кроме моей семьи. – Чем больше у человека денег, тем больше у него независимости. – Ты думаешь? По-моему, как раз наоборот. И судьба моего бывшего друга Кольки Птушко – лучшая тому иллюстрация. – Почему это? – А ты послушай. Еще в девяносто четвертом году конкуренты начали выдавливать его из бизнеса. Видимо, он не внял предупреждениям «уйти по-хорошему», потому что в начале девяносто пятого на него было организовано покушение. Взорвали его «шестисотый» «Мерседес». Тогда погиб не только его охранник, но и жена, Алла. – Валера вздохнул. – Кажется, он ее любил. |