Онлайн книга «Расколотый разум»
|
Она держит в ладонях что-то ценное. Обручального кольца еще нет. Может, она еще слишком юна для свадьбы, хотя она познакомилась с моим отцом и вышла за него замуж, когда ей было восемнадцать. Ему было двадцать семь, и ни ее, ни его родители были не в силах это остановить. Этот образ самый реалистичный в моей нынешней жизни. Яркие цвета, густые каштановые волосы, молочно-белое лицо, светлая мягкость кожи ее рук, плеч. Мне так спокойно, когда я смотрю на нее. Это придает мне надежду. Будто бы она в своих девичьих ладонях держит мое будущее, а улыбка на ее лице значит, что у моей истории будет счастливый конец. * * * Никогда не чувствовала вины. Никогда не чувствовала стыда. Пока меня не привели сюда. Связанную, как курицу. Мне отказали даже в праве шевелиться. Я слышала, что другие больные называют это место Чистилищем. Но нет. Из Чистилища ты не можешь попасть в рай, пока не ответишь за свои грехи. А это же, скорее, остановка на односторонней дороге в ад. * * * Мне пятнадцать, у меня прыщи, и я до безумия влюблена в Рэнди Буша. Я – молодая мать, рядом с которой всегда ее дитя – Марк не отходил от меня лет до десяти. Я – женщина постарше, беременная, у меня берут анализы, чтобы убедиться в том, что я не вынашиваю урода. Я с неохотой исполняла роль беременной. Вытолкнула Фиону в этот мир и уснула. Меня заставили поднести ее к груди. Я просто перетерпела эти шесть месяцев, колики, бессонные ночи, все эти месяцы, такие важные для связи матери с ребенком. Через две недели я вернулась к операциям. Без сомнения, я была довольно холодна. Но каким-то образом привязанность росла. Фиона возненавидела нашу няньку, Анну, которую так любил Марк, мы все ее любили. Это меня она звала, когда я уходила и когда возвращалась. И так я безропотно брала ее с собой. * * * Кто-то пришел этим утром и принес фотографии. Прекрасные цветные фотографии. Я рассматриваю их, сидя в большой комнате. Одна из женщин робко заглядывает мне через плечо, а потом начинает кричать. Другие тоже подходят. А потом отшатываются. Мои прекрасные-прекрасные фотографии. На одной – иссечение опухоли локтевой ямки. На другой – пересадка кисти. Я чувствую, как в мышцах рук появляется привычная боль. Что бы люди ни думали, скальпель вовсе не холодный, а кровь на латексных перчатках совсем не теплая. Перчатки отделяют вас от жара человеческого тела. Я влюбилась в тот момент, когда разрезала руку трупа и увидела сухожилия, нервы, связки и кости запястья. Ни сердце, ни легкие, ни пищевод не привлекали меня – пусть другие играют в этих песочницах. Мне нужны руки, пальцы, то, что соединяет нас с этим миром. * * * Мои ноги слишком туго перетянуты ремнями. Руками я тоже едва могу пошевелить. Кручу головой туда-сюда. В вене – капельница. Горький металлический привкус во рту. Кто-то сидит у моей постели. Темно. Тусклый свет, пробивающийся сквозь жалюзи, освещает нижнюю часть ее лица. У нее рот вампира, с гротескно-длинными и тонкими губами. Если она его откроет, сможет проглотить мир. Это еще что. Она берет меня за руку. Нет. Она ее поднимает. Нет. Помогите. Она вопьется в мою вену и высосет остатки жизни. – Перестань. Пожалуйста, перестань. А то они придут, – говорит вампирша. Она кладет что-то мне в ладонь и сжимает пальцы. Что это. Священная реликвия. Они дали ее тебе. Почему мне оказана такая честь. Это пластиковый пакет с небольшим металлическим диском, на нем гравировка. Я чувствую рельеф. На длинной цепочке. Пакет холодит мне ладонь. Я мотаю головой. Продолжаю мотать. Мне нравится движение. – Ты знаешь, как тебя зовут? Я выпрямляюсь, несмотря на ремни. Не отвечаю. – Доктор Уайт. Дженнифер. Ты знаешь, где ты? Я знаю, вижу, но словами описать не могу. Я на крыльце, сижу на верхней ступени. Свежее утро в конце октября. Деревья в золоте. В ряд на ступеньках выстроились тыквы с вырезанными на них пугающими выражениями. Папа-тыква, мама-тыква и тыква-ребенок. Все в ужасе раскрыли рты, будто увидели что-то ужасное. Это была моя идея. Мне шестнадцать. Вот-вот придет молодой человек. Я готова. На мне короткое платье с квадратным вырезом, с броским узором из красных и синих геометрических фигур. Ботинки до колен. Голыми бедрами я чувствую шершавость ступени. – Эти ботинки – самое то для прогулки. Он может появиться в любой момент. – Меня потрясывает от нетерпения. – Доктор Уайт? – Он вот-вот придет. Меня любят. – Доктор Уайт, это важно. Тот медальон. На нем нашли кровь четвертой группы. Группу крови Аманды О’Тул. Мы выдвинем вам обвинение в убийстве первой степени. Вы пройдете психиатрическую экспертизу, вас признают невиновной по причине невменяемости и со всем этим будет покончено. Но меня это не радует. Потому что я не понимаю. А я люблю понимать все до конца. – Аманда. – Да, верно, Аманда. Почему она умерла? – Она знала. – Что знала? – Она никогда не красила волосы. Никогда не пользовалась косметикой. Но все равно она виновата, невзирая ни на что. – В чем виновата? – Она соблазняла. Не сексом. Секретами. Она знала все. Я никогда так и не выяснила откуда. Опасная женщина. – Да, я понимаю. Разумеется, понимаю. Не хотите немного воды? Вот, давайте я налью – и соломинку тоже дам. Вот так. Не тянитесь, я подержу стакан. – Мне… – Да? – Страшно. – Да. – Что будет дальше? – Вас обследуют. Перед судом признают невменяемой. Судья закроет дело из-за вашего состояния, и вас отправят в государственное учреждение. Где вы, скорее всего, и проведете остаток своей жизни. – Какие есть еще варианты? Ее лицо проясняется. Оно уже не такое вампирское. Простое, честное и открытое лицо. Такое лицо у человека, на которого можно положиться. – Развяжете меня? – Думаю, да. Мне кажется, вы сегодня достаточно спокойны. Вот. – И я чувствую, как слабеет натяжение ремней сначала на моих руках, а потом и на ногах. Я с усилием сажусь в кровати, отпиваю воды. Ощущаю, как во мне снова течет кровь. – Да. Моя болезнь прогрессирует. – Дальше будет только хуже. На минуту женщина замолкает, потом говорит: – Я хочу знать, почему умерла Аманда. – Думаю, я могла бы. Убить. Есть во мне что-то такое. – Да. Это есть во многих. Мне вновь и вновь снится сон, что я убила свою сестру. Меня переполняет стыд. И страх. Не наказания. А того, что люди узнают, какая я на самом деле. Думаю, потому я и стала копом. Будто бы хорошие поступки могут спасти меня от того кошмара. Я пытаюсь избавиться от кома в горле. Трудно говорить. |