Онлайн книга «Оранжевый портрет с крапинками»
|
Но король-то любил маленького сета, это знали все. Король перевел глаза на Фа-Дейка, под усами шевельнулась улыбка. Слабым, но чистым голосом Рах сказал: — Приехал, мальчик. Хорошо… А я боялся… — Я торопился, — пробормотал Фа-Дейк. — Фа-Тамир сказал, и я сразу… — Хорошо, — повторил король. — Надо успеть поговорить. А то вот-вот умру… Время уже… Фа-Дейк заставил себя посмотреть королю прямо в лицо. И сказал как можно тверже: — Нет, время еще не пришло. Вы поправитесь. — Не говори глупостей. Ты, хотя и найденыш, но жил среди нас, значит — итт. Итты не любят пустых слов… Фа-Дейк виновато опустил глаза. — Слушай меня, маленький сет… — Да, великий Рах, — прошептал Фа-Дейк. — Я помню, как тебя привели в мой шатер. Ты был замерзший, полуголый, иссеченный песком… Ты плакал… — Да, король… — Подожди… Ты плакал, и твое лицо было в пятнышках от песчинок. Они и сейчас… остались… Но… ты плакал, а стоять старался прямо. И отвечал на вопросы без страха. И я поверил тебе, хотя ты говорил много странного… Еще раз скажи, Фа-Дейк: в твоих рассказах ты ни в чем не обманывал меня? Фа-Дейк опять посмотрел в глаза старого Раха. — Никогда, король. — Я так и думал… Ты знаешь многое, чего не знают здесь. Теперь это самое главное… Я решил… Он надолго замолчал. Опять нависла тяжелая тишина, и Фа-Дейк наконец осмелился задать вопрос: — Что вы решили, король? — А?.. — старый Рах неловко шевельнулся. — Да… — Он слабым движением сдвинул на груди край плаща. На рубашке, тканной из шелковистого каменного волокна, лежала бронзовая бляшка с обрывками цепочки. Король шевельнул губами: — Возьми это. Фа-Дейк взял. Бляшка напоминала тяжелую медаль с грубо обрубленными краями. Фа-Дейк увидел незнакомые письмена, вставшего на дыбы коня и маленькое лучистое солнце. Он вопросительно глянул на короля: — Что это, государь? Негромко, но твердо старый Рах произнес: — Тарга. Знак верховной власти. Я отдаю эту власть тебе. — Мне? — изумленно переспросил четвероклассник Фаддейка. — Зачем? — Потому что я так решил. Не сейчас. Давно. — Но я… как я буду? Я же… маленький, — шепотом сказал Фаддейка. Король опять шевельнул под усами улыбку: — Маленькие бывают порой разумнее взрослых. Я помню себя в десять лет. Я часто удивлялся, как безрассудны большие люди. Потом привык. — Но меня никто не будет слушать, — чуть не плача сказал Фаддейка. Король ответил сумрачно и жестко: — Человека, у которого тарга, будут слушать все. Итты и таурины, и люди Лесного края, и дикие жители песков. Таков общий закон нашего мира. Тогда юный сет Фа-Дейк осмелился не поверить королю: — Но если это так… тогда почему вы не стали королем всех-всех? Даже не приказали тауринам сдать крепость! — Потому что я не знал, что делать потом, — сказал король иттов. Фа-Дейк удивленно и потерянно молчал. Он только шевельнул наконец ногой и почувствовал короткое, но сладкое облегчение от того, что ядовитая крошка больше не жалит колено. Король тоже шевельнулся и проговорил теперь с трудом, хрипловато: — Я мог приказать… А мог десять раз взять крепость приступом, без всякой тарги. А что дальше? Мы все привыкли жить этой войной. Ничего другого не знает никто. Сеты не знают, маршалы не знают. Мудрый Лал не знает… — А я вообще ничего не знаю, — беспомощно сказал Фаддейка. — Я могу такого наворотить, что еще хуже… С горькой и какой-то домашней улыбкой король ответил: — Куда уж хуже-то, мальчик… Итты потеряли дорогу. У нас почти нет детей. Те, кто рождаются, — или не живут, или с пеленок думают о войне. Матери разучились кормить грудью… И не только у нас. Во всех землях… — В крепости тауринов много детей, — возразил Фа-Дейк. — Помните, их князь Урата-Хал просил пропустить в крепость обоз с едой? Он поклялся, что эта еда только для маленьких. — Да, я пропустил… Там много детей. Потому что люди живут в крепких домах и тепле. Это пока… Мы возьмем крепость, и воины перебьют всех. — Воины не тронут мирных жителей! — опять возразил Фа-Дейк. — Итты знают законы войны. — В крепости нет мирных жителей, — сказал король. Голос его осел и охрип еще больше. — Крепость всегда защищают все ее люди… А у войны нет законов, не надо обманывать себя. В бою кровь ударяет в голову, и мечи рубят всех… «Я не хочу быть королем, я не могу», — снова хотел заспорить Фаддейка. Но что-то сдвинулось у него в душе, и сет Фа-Дейк тихо спросил: — Что я должен делать, король? — Все, что хочешь, мальчик, — выдохнул старый Рах. — Все… Я говорю: хуже не будет… «А что я хочу?.. Я домой хочу…» Но тут он вспомнил серые осенние дни, унылое вечернее застолье и собственный крик души: «Хоть бы что-нибудь случилось! Пусть хоть что!..» Круг замкнулся. Тарга тяжело лежала у Фа-Дейка в ладони. Он опустил ее в нагрудный карман школьной курточки. Шевельнулся, собираясь встать. — Подожди, — одними губами попросил король. Фа-Дейк опять замер у королевского изголовья. — Уже недолго, — прошептал старый Рах. — Побудь… пока я… Фа-Дейк вздрогнул. За разговором он почти забыл, что время короля уже отмерено. Теперь же предчувствие, что с минуты на минуту сюда придет смерть, прокололо маленького сета тоскливым страхом. — Не бойся… — через силу сказал король. — Я знаю, ты не видел вблизи, как умирают. Но это не так уж страшно, поверь мне последний раз… Фа-Дейк мотнул головой и сердито сказал: — Я не боюсь. — И заплакал. Он заплакал сразу, взахлеб. Не от страха, а от жалости, которая неожиданно и резко воткнулась в сердце. И от мысли, что через несколько минут они уже ничего не смогут сказать друг другу. Заплакал от несправедливости смерти, которая делает большого, сильного и храброго человека самым беспомощным на свете. Делает его никем. Он не мог остановить слезы и боялся, что король узнает его горькие мысли. Но Рах улыбнулся и сказал отчетливо: — Спасибо, малыш… Это добрая примета. Мы разучились плакать, а если кто-то от души плачет над иттом, значит, путь его в другой мир будет легким… хотя какой там другой мир… Он замолчал, и слышались только Фаддейкины всхлипы. Король сказал непонятно: — Не так уж я и виноват… |