Онлайн книга «Острова и капитаны: Граната»
|
— Здравствуй, Егор. Вот и прибавилось наше семейство. Бывает и у судьбы справедливость, а?.. Ну, осваивайся. А я тут еще посижу над своей писаниной, хотя и надоело… — Папа учебник пишет, — объяснил Михаил. — Для химико-технологических вузов. — Да. Надо успеть, — серьезно сказал Юрий Андреевич. — Папа, ты опять… — насупился Михаил. — А я чего? Я к тому, что издательство торопит. Чтобы не нарушить договор… В столетнем доме на Старореченской улице (которую то грозили снести, то обещали сохранить в заповедной зоне с деревянной архитектурой) жили восемь человек. На одной половине — Михаил с родителями, на другой — его сестра Галина с мужем и дочерьми и брат ее мужа, холостой инженер с судоверфи. Дочери Галины — Шура и Катюша, веснушчатые девочки девяти и десяти лет — живо заинтересовались Заглотышем. Тот сперва помертвел от робости, потом слегка оттаял. Даже согласился пойти с девчонками в ближний кинотеатр на мультики. Когда вернулись, Катюша громким шепотом спросила: — Дядя Миша, а правда, Витя всегда будет жить у нас? Заглотыша, к счастью, рядом не было. Михаил ответил: — Всегда, наверно, не получится, вы его скоро замучите. — Не-е… Мы с ним дружить будем. Потом оказалось, что дружба не получается. Шура и Катюша целые дни свистали на улице — то на площади у городской елки, то на крутом речном берегу, с которого ребята катались на санках и фанерках. А Заглотыш тихо возился с железной дорогой, листал подшивки старого «Огонька» или помогал тете Гале на кухне. Она сказала: — Мне бы такую девочку. Вместо тех сорвиголов… Вечером тридцать первого в самой большой комнате, где стояла елка, раздвинули стол — тяжелый, с ножками, как у рояля. Около одиннадцати Виктор — веснушчатый, как дочери, муж Галины — сообщил «открытым текстом», что пора проводить уходящий восемьдесят второй. Хлопнула пробка. Ребятишкам дали газировки, а Егору Михаил налил в фужер шампанского, как всем. Переглянулся с матерью: «Ради такого случая можно…» — Папа, — сказал он. — Давай тост. По старшинству. Юрий Андреевич поднялся за столом. — А что придумывать тосты? Год этот, он всякий был. И все-таки для нас счастливый. Сами понимаете… — Он посмотрел на Егора. — Вот и давайте — за судьбу… Шампанское защекотало небо, как лимонад, защипало в носу (совсем не похоже на «таверновский» портвейн). Егор весело «навалился» на горячие пельмени. В это время в прихожей длинно-длинно затрезвонил телефон. Михаил кинулся из-за стола. И вернулся через пять минут. Улыбчивый. — По просветленной физиономии Гая можно заключить, что благосклонно звонили с южных берегов, — заметила Галина. — Галка, — сказал молчаливый брат ее мужа Борис Васильевич. — Была бы ты моей женой, за косы бы драл. Для излечения от болтливости… Михаил молча поглощал пельмени. И кажется, забыл про больную спину. После двенадцати началась веселая суета — все вручали друг другу подарки. Заглотышу досталась коробка с «конструктором», а Егору — роскошная авторучка и блокнот в лаковом переплете. На корочке — фото: «Крузенштерн» под всеми парусами. Прямо как в кино. Это уж Михаил, конечно, постарался. Егор сказал растерянно: — А мне и подарить нечего. Никому… — Ты сам подарок, — улыбнулась Варвара Сергеевна, мама Михаила. А Галина добавила без прежней хитроватости, серьезно: — Вообще-то и ты можешь подарок сделать… Всем. — Какой? — удивился Егор. — Потом скажу. Егора это заинтриговало. Он смотрел нетерпеливо. — Ладно, пойдем, — позвала Галина. Они отошли к елке. Ветка с картонным зайцем покалывала Егору щеку. Галина щекочущим шепотом сказала ему в ухо: — Но если это очень трудно, то не надо, не обещай… — А что обещать-то? — Если можешь… брось курить. Щеки Егора словно продрало теркой. Помолчал он, стыдливо проморгался и буркнул: — Чё, заметно разве? Я три дня не дымил… — Милый мой, я же химик. Всякие флюиды чую за версту… Ты очень привык? — Да ну… я как когда. Могу целую неделю без этого… — Ну, и как насчет подарка? — прошептала она. — На всю жизнь? — осторожно спросил Егор. — Нет, таких клятв не надо. Хотя бы ровно на год. А? Егор подумал, тряхнул головой. — А… ладно! — Правда? Он засмеялся и прижал к груди растопыренную ладонь: — Клянусь! — Вот спасибо… Только имей в виду, скоро тебе очень захочется закурить. Так всегда бывает. — Вот еще! Курить захотелось через десять минут. Отчаянно. Чтобы задавить клятвопреступное желание, он украдкой допил из фужера шампанское и заел селедкой под майонезом. Борис Васильевич поставил на проигрыватель старинную «Рио-Риту»… Дрова прогорели, разговор о потерянной рукописи угас. Егор встряхнулся и бросил в печь два березовых полена. В прихожую заглянула Галина. — Братцы ненаглядные, ужинать пора… А если кто-то будет копаться, не получит письмо из Севастополя. Только что соседка принесла, им по ошибке в ящик бросили. Михаил вскочил, охнул, взялся за спину. — Давай письмо немедленно. — Ладно уж… Михаил разорвал конверт, поднес развернутый лист к открытой печной дверце, стал читать при свете разгоревшейся бересты. Заулыбался. Достал из конверта фотоснимок. — Вот он, Никитка, гляди… Рядом с молодой белокурой женщиной в плаще стоял большеглазый, удивленный какой-то мальчик. Без шапки, в расстегнутой курточке, с октябрятской звездочкой на лацкане школьного пиджака. Светленький, коротко остриженный, с оттопыренными ушами. Двумя руками держал опущенный к ногам ранец. — Хотели его к нам на зимние каникулы привезти, да простыл бедняга. На юге-то… — сказал Михаил. — А это Ася? …Егор все уже знал про Асю. Про ее обычную, как у многих, судьбу. Муж Аси был выпускником военно-морского училища, после окончания учебы уехал с женой на Камчатку, а через год Ася вернулась к матери с крошечным сыном. И больше об отце Никитки старалась не говорить. Знал Егор и то, что Михаил не раз бывал в Севастополе и не раз говорил Асе: «Давай поженимся». И та вроде бы не отвечала «нет». А все что-то не клеилось, задерживалось. И в чем загвоздка, Егору было непонятно. — Да мне и самому непонятно, — сказал как-то Михаил. Разговор был такой подходящий по настроению, откровенный, и Егор спросил в упор: |