Онлайн книга «Джульетта стреляет первой»
|
Татьяна решительно вошла внутрь. – Добрьий дьень! – старательно поприветствовала ее продавщица. Посетители (общим числом шесть человек) дружно уставились в ее сторону. – Hallo. Здравствуйте. – Таня поздоровалась сразу со всеми и чуть не впервые в жизни слегка растерялась. За одним из столов сидела уже знакомая ей компания – четыре дамы-чилийки в положении. Три ей помахали. Второй столик, безусловно, представлял Россию. Две женщины (типичного возраста «вечно тридцать») уставились внимательно, безулыбчиво. – Йесть тьеплий круассан авек шоколад, – русский язык бедной продавщице явно давался с трудом. «Вспомним французский!» Татьяна дала мозгу пинок и перешла на язык Бомарше: – Пожалуйста, мне двойной эспрессо, круассан и вот это замечательное пирожное с клубникой. От русского столика прошипели: – Выделывается, блин. На лабутенах-нах. В восхитительных штанах. «Продвинутые вы! Шнура слушаете!» Таня сроду не носила пресловутых «лабутенов», да и штаны у нее – льняные скромняги. Остро на язычок местное общество! Тайская девушка моляще прижала руки к груди: – Прьестите. Мьи обьязан говорьим только по-русски. Но ждать перевода не стала. Что-то крикнула в недра кафе, сама немедленно кинулась варить эспрессо, Таню попросила: – Ви садиться, ми все подать. Садовникова проследовала к свободному столику. Беременные чилийки (или кто они там) продолжали разглядывать ее с любопытством. Наши тетушки тоже не отворачивались. Но смотрели напряженно, даже, показалось, со страхом. «Может, меня здесь принимают за Ревизорро?» – хихикнула про себя Татьяна. Уселась. Ответно улыбнулась чилийкам-толстушкам. Три из них радостно просияли в ответ. Четвертая растянула губы в резиновой гримасе. Садовникова обратила внимание на ее горестно застывшее лицо, безнадежно тоскливые темные глаза. Вот удивительно. Обычно все беременные одинаково глупо счастливы. А эту, что ли, муж бросил? Впрочем, что ей за дело до чилиек? А вот с нашими, хочешь не хочешь, нужно налаживать отношения. Используем прием любимого отчима. Таня изобразила самую кроткую из улыбок: – Девушки, простите. Можно один вопрос? Здесь где-то колготки можно купить? Дамы переглянулись, и градус неприязни (облегченно поняла Таня) мгновенно начал ослабевать. Валерочка давно ее научил: любая женщина, если не полная старуха, в обращении должна обязательно называться «девушкой». А еще нужно спросить что-нибудь совсем глупое. Дать людям почувствовать свое над тобой превосходство. Одна из дам, впрочем, весьма язвительно, поинтересовалась: – Что, ни одной пары с собой не взяла? – Так на курорт ехала! – подхватила вторая. Таня беспомощно развела руками: – Я, конечно, смотрела прогноз погоды, но все равно думала – тут теплее. Все-таки остров, почти тропический. – Когда пассат дует, всегда холодрыга, – со знанием дела объяснила первая. А ее спутница вдруг расщедрилась на улыбку: – Садись к нам. На столе у дамочек – бутылочка чилийского вина, предусмотрительная тайка из обслуги немедленно бежит с чистым бокалом. Дилемма, однако. Или снова выделываться, или пить на работе. Ладно, вряд ли Максимус станет ее обнюхивать, а дам лучше не обижать. На голодный желудок даже жалкий глоток вина ударил в голову, горло обожгло огнем, Таня закашлялась. Дамы переглянулись, захихикали. Первая доверительно сообщила: – Мы туда рома добавили, для эффекта. Вторая протянула жесткую, с очень короткими ногтями, ладонь: – Давай знакомиться. Мила. Чрезмерно короткая стрижка, волевой рот, минимум косметики, косуха с бахромой. Колоритная особа. – Таня. Рукопожатие вышло крепким, мужским. – Девчонки, вы прямо как братки, – насмешливо улыбнулась первая. – Что за манера, когда женщины друг другу руки жмут! Вы еще носами потритесь, как аборигены. – И манерно добавила: – Давайте я просто имя назову. Меня зовут Анжела Староверова. – Да вы что! – Ром с вином раскрепостил Садовникову небывало. – А я вас как раз искать собиралась! – Зачем? – снова насторожилась женщина. – Хочу пару ваших работ купить. В своем кабинете повесить. – Вы видели мои картины? – Анжела взглянула недоуменно. – Да. Кое-что. В Интернете, – вдохновенно соврала Садовникова. – Мне кажется, у вас большой талант. Мила хмыкнула: – Поздравляю, Анжелка. У тебя появился первый почитатель. «Вот сейчас как сяду в лужу! Если в Сети картин нет или про ее манеру живописи речь зайдет!» Но Староверова от удовольствия аж зарделась: – Вам правда понравилось? – В ваших работах есть жизнь. И драйв, – продолжала импровизировать Татьяна. Но встретила ревнивый взгляд Милы и оборвала поток комплиментов: – А вы чем занимаетесь? – Ничем, – хмыкнула та. – Прожигаю жизнь. И мужнины деньги. Анжела взглянула укоризненно: – Мила! Не принижай себя. Ты лучший в мире переводчик! – Кому это здесь нужно? – надменно молвила коротко стриженная. И выкрикнула громко, на все кафе, непонятную фразу. Тайка, стоявшая за прилавком, сразу скукожилась, молнией метнулась в подсобку. – Что вы ей сказали? – заинтересовалась Татьяна. – Чтоб шевелила поживей своей тощей задницей, – хмыкнула Мила. И заговорщицки подмигнула Садовниковой: – Смотри только, не сдавай меня. – В смысле? – Один из наших бредовых законов, – поморщилась переводчица, – говорить только на официальном языке. Русский – в Тихом океане. Очень аутентично! – А по мне – хороший закон, – надула губки Анжела. – Я за границей всегда смущалась. Вроде и знаешь чуть-чуть английский, но все равно тебя не понимают. Особенно эти обезьянки в кафе, – кивнула в сторону стойки. – Зато у нас – красота, даже дворники – и те по-нашему говорят. – Но зачем тебе общаться с дворниками? – Мила разом махнула полбокала вина. – Да я и с кошкой своей говорю, и с птичками во дворе, – простодушно призналась Анжела. – Скучно. Мой-то только ночевать приходит. – А кто у вас муж? – заинтересовалась Татьяна. – Разве по ней не видно? – хихикнула Мила. |