Книга Джульетта стреляет первой, страница 29 – Сергей Литвинов

– Да слишком уверенно про восьмидесятые рассуждаешь.

– Мне родители рассказывали.

– А я испугалась: вдруг ты – как господин Максимус?

– Нет, Танюшка, не волнуйся, – расхохотался он. – Мне реальные двадцать пять. Биологический возраст полностью соответствует внешности.

Садовникова не удержалась. Прошептала:

– Слушай, а правда, Максимусу пятьдесят два?

– Не знаю, – серьезно ответил Марк.

– В смысле?

– О нем никто всего не знает, – произнес юноша. – И вообще, его лучше не обсуждать.

– Скажи честно, – Таня взглянула молодому человеку в глаза, – ты его брат?

Марк аж подскочил:

– С чего ты взяла?

– Так да или нет?

– Господи, нет, конечно! Почему ты решила?

– Просто знаю, что у Максимуса есть брат твоего возраста.

– Ну и что?

– А где он, кстати?

Марк взглянул сурово:

– Таня, я только что говорил: на Матуа не принято обсуждать босса и… и его семью.

– А у него есть семья? – немедленно подхватила Таня.

– Пошли. – Он взял ее под руку – пожалуй, даже больно – и потащил прочь из зала.

А едва вышли – сразу же столкнулись с Максимусом.

Тот шел бок о бок – Татьяна глазам своим не поверила – с одной из актрис, блиставших в «Голодных играх». Не с главной звездой, но девушкой, чье имя шло в первых строчках начальных титров. Длинное платье красавицы изящно струилось по полу, глаза были прикованы к прекрасному лицу властителя.

«Ах ты сволочь!» – в отчаянии подумала Садовникова.

– Добрый вечер, Татьяна. Привет, Марк, – первым поздоровался босс.

– Hi! – белозубо улыбнулась актриса.

– Как вам спектакль? – легко перешел на английский Максимус.

Таня постаралась максимально сымитировать американский акцент:

– Довольно мило. Но мне немного не хватает взрослых актеров.

– Да, да, мне тоже, – закивала в ответ американка. – И я даже немного понимаю этих людей в буфете.

– А что там происходит? – заинтересовалась Татьяна.

– Там опять пародия на митинг, – небрежно объяснил Максимус. – Наши активисты в спектакле эфебофилию углядели.

– Э… прости, что, дорогой? – преданно взглянула на босса актрисочка, и Тане захотелось выцарапать ей глаза.

Надо сосредоточиться, чтобы не наляпать ошибок.

– Эфеб в древнегреческом обществе – это юноша, достигший возраста, когда он обретал все права гражданина. То есть шестнадцати, а в Афинах – восемнадцати лет. Потом так стали называть педофилию.

– Но почему, если эфебы были совершеннолетними? – удивилась актриса.

– Не знаю, – пожала плечами Садовникова.

– В любом случае это слово звучит гораздо лучше, – встрял Марк.

– Ты абсолютно прав, – царственно кивнул Максимус. И весело добавил: – Но вы можете спокойно идти в буфет! Поклонников спектакля оказалось гораздо больше, поэтому митингующие позорно ретировались.

Кивнул Татьяне с Марком и повлек свою красавицу дальше по театральному холлу.

«Ну ничего себе! – в отчаянии подумала Татьяна. – Как мне со звездой Голливуда тягаться?!»

Марк, похоже, прочел ее мысли. Взглянул победоносно. Уверенно положил руку ей на плечо:

– Мы идем наконец пить шампанское?

– Что остается, – пробормотала Татьяна.

Про сок даже не думала – больше всего ей сейчас водки хотелось.

Очередей в буфете не оказалось – работали не меньше двадцати стоек. Чилийки в белоснежной форме неутомимо откупоривали бутылки, яростно трясли шейкерами, строгали лимонные ломтики.

– Возьми мне, пожалуйста, чистого рому, – буркнула Таня.

Марк взглянул весело. Предупредил:

– Закусок тут нет.

– Я переживу.

И выпила пятьдесят ледяных граммов единым махом.

– Браво, Татьянка! – захлопал в ладоши Марк.

К аплодисментам присоединились еще двое: очень тощий и высокий мужчина в костюме и ослепительная красавица, Садовниковой, несомненно, знакомая.

«Где я ее видела?»

Юное создание насмешливо произнесло:

– Сразу видно истинного борца с алкоголем!

И по голосу Таня узнала: это ведь Анжела! Но… но каким образом она – за три часа! – сбросила добрых двадцать лет? Овал лица девичий, разумеется, ни морщинки, глаза молодые, яркие.

– Ты выглядишь… я тебя не узнала просто, – в растерянности пробормотала Садовникова.

– Экстренная маска молодости. Создана моим дорогим господином для особых случаев. – Анжела обернулась к своему спутнику. – Познакомься. Евгений Евгеньевич Кикин.

Таня протянула мужчине руку, взглянула внимательнее. А не он ли – когда прибывали на Матуа – встречал и сопровождал носилки с беременной чилийкой? Тот дядька тоже был худым и высоким. Но лица она в полумраке утра не разглядела.

– Про вас столько всего рассказывают! – сразу взяла быка за рога Садовникова.

Прибедняться Кикин не стал. Отозвался самодовольно:

– Да. В косметологии я кое-чего добился.

Впрочем, Анжела поспешила разочаровать:

– Маска только шесть часов действует. А потом карета превращается в тыкву. Ну, дамы и господа, как вам спектакль?

– Слишком много детей, – улыбнулась Татьяна.

– Да это еще ничего! – фыркнула Анжела. – Наш комитет по культуре сначала хотел хор детсадовцев пригласить. Правда, Марк?

– Кого? – опешила Таня.

– Ну, совсем мелкоту. Семь лет самому старшему.

– Очень хорошо, что общественность отклонила, – кивнул Кикин.

– А может, и зря, – пожала плечами Анжела. – Голоса у них божественные. Я записи слушала.

– Слушай, Марк. Почему вас все время на детей тянет? – не выдержала Татьяна.

Тот пожал плечами:

– С чего ты взяла? На голосование мы выносили пять коллективов. Хор малышей. «Ромео и Джульетту». Плюс три абсолютно взрослых спектакля. Народ сам сделал свой выбор.

– Ну да, – буркнул Кикин. – Что еще оставалось? Дети хотя бы профессионально танцуют. А остальные – какая-то самодеятельность племени мумбу-юмбу.

– Все коллективы были равнозначны, – холодно возразил Марк. – По уровню мастерства и по размеру гонорара.

– Женечка, – Анжела угодливо взглянула на профессора, – что ты с ним споришь? Железного Марка все равно не сломить.