Онлайн книга «Садовник (сборник)»
|
– Празднуете приход Нового года? А вы три девятки переверните, что получится? Блудный сын малоивановского народа был в длинном черном пальто, без головного убора, с длинным, похожим на веревку шарфом. – Три шестерки получится! – подумав, крикнула в ответ Тося. – А что? – А то, что это число зверя! – закричал Павлуша. Он, наверное, хотел всех напугать, но только развеселил. – Зверей-то мы, Павлуш, уже не боимся! И в этот самый момент донеслось издалека: – Поберегись! И Павлуша, горьким опытом наученный, прыг на стол! А Манюня подбежала, остановилась и смотрит на Павлушу снизу озадаченно и дружелюбно. Симпатичная, между прочим, оказалась свинка. И вдруг увидели малоивановцы, что все их звери бегут к ним гурьбой. Видно, подумали: им праздник, а нам? Посредине Раджа, дедом Морозом наряженный, а на нем, на загривке, Афоня сидит. Тося увидела и за сердце схватилась: – Сынок, слезь, убьешься! А баба Шура на Афоню по-своему: – Ты куда, чёрт здоровый, забрался, он что, нанялся возить тебя? – Ей, конечно, Раджу было жалко. Шум, гам, крик, рык! А над всем этим попугай летает и кричит противно: – Как тепя зофут? – Полковника, гад, пугает. – Знаем, знаем! Исаев его зовут. Максим Максимыч! – отмахнулась Забродина от надоедливой птицы. И попугай сразу присмирел, на елку сел – вылитая игрушка. Праздник – он, видно, и для зверей праздник, вот и решили звери повеселиться, каждый стал показывать, что умеет. А многое, оказалось, умели малоивановские звери. И Афоня почувствовал себя дрессировщиком. – Раджа! И Раджа подхватил за шею гипсового Ильича и положил на утоптанный снег, а сверху поднял свою ножищу. – Раджа! И раздавил Раджа гипсовую скорлупку – только легкий дымок пошел. А Егорыч стоял в стороне, смотрел на снежные дали и, успокаивая себя, повторял оптимистично: – Ничего… До Нового года дожили, значит, и до тепла доживем. Главное – тепла дождаться… Весна! – Вот и дождались тепла! – радостно проговорила баба Шура, глядя на тающий снег и лужи под ногами. – Вот и дождались тепла, – растерянно проговорил Председатель, выходя из дому в болотных сапогах, и, ступив с крыльца, погрузился по колени в воду. – Вот и дождались тепла, – ворчала Тося, направляя свою лодочку от дома к слоновнику. Разлив весной 1999 года был такой, что полуостров Гулькин нос, на котором расположились Малье Иваны, превратился в остров, в островок, изрезанный нерукотворными каналами. Внезапно Тосино внимание привлекла плавающая в воде бутылка. Бутылка была красивая, пузатая, синего стекла, запечатанная сургучом. Тося вытащила ее из воды, посмотрела сквозь стекло внутрь и увидела конверт с адресом. – Шур, тебе письмо! – закричала Тося, вбегая в слоновник. Это благо, что он находился на возвышенности и внутри было сухо. Звери, как в ту зимнюю ночь, вновь собрались здесь в полном составе, и никто ни на кого не косился, а сидели тихие, смирные. Баба Шура торопливо открыла длинный конверт и вытащила поляроидную фотографию и письмо. На фотографии на фоне кирпичной стены и живой изгороди стоял неузнаваемый Колька в какой-то клетчатой накидке, а рядом с ним сухонькая старушка с зонтом. Письмо было напечатано на компьютере красивым готическим шрифтом и начиналось словами: «Dear Grandmother!». Шура не могла его прочесть. Оно все было написано на английском языке. – Вот засранец! – вырвалось у бабы Шуры, но тут она заметила на обратной стороне листа Колькины каракули: «Бабушка, это я сам на компьютере набрал, а русских букв здесь нет, учи английский, без него пропадешь. Пришли мне слова песни про командира, а то миссис Поридж не знает, а я без этой песни плохо засыпаю. Привет Радже и всем остальным. Твой внук Коля». А еще кто-то говорит, что история не повторяется… Как и тогда, зимой, собрались малоивановцы в почтовой комнатке, и, согнувшись над аппаратом Морзе, Полковник выстукивал: SOS. SOS. SOS… – Ничего страшного, обыкновенное наводнение, – успокаивал односельчан Сорокин. – Вы помните, что было в Польше и Чехословакии пару лет назад? – Так они тогда в НАТО вступили, а нас за что? – истерично кричала Забродина. SOS. SOS. SOS. На секунду стало тихо. Все вдруг явственно услышали рокот самолетного двигателя. – А вы говорите – мы никому не нужны! – выкрикнул Сорокин в лицо Забродиной. – Ура! – закричали малоивановцы и, поднимая брызги, высыпали на улицу. – Самолет! Это и в самом деле был самолет, кукурузник с привязанным за трос гигантским гигиеническим изделием «“Джульетта” – лучше для женщины нету! (с крылышками)». Самолет сделал над Малыми Иванами круг и улетел. На четырнадцатый день… На четырнадцатый день беспрерывного дождя в магазин ворвались Чучмек, Мякиш и Выкиньсор, именно ворвались, как будто сейчас будут обыскивать, а потом арестуют. – Вы чего, мужики? – удивленно и насмешливо спросила Катя-продавщица. – Чего-чего, погоду ломать будем! – объяснил Чучмек, а самого при этом аж крутило. – Погоду ломать будем! – повторил перевозбужденный Сорокин. А Мякиш ничего не сказал, стараясь не смотреть в глаза жены, он прятался за спины товарищей. – Ой! – только и вымолвила Катя и, трижды нагнувшись, как на физзарядке, под прилавок, со стуком поставила шесть бутылок водки. Чучмек сглотнул слюну. – Вы что, издеваетесь? – взвизгнул Виктор Николаевич. Катя испуганно прижала к груди руки и прошептала: – Меня ж посадят! Тогда из-за спин товарищей выдвинулся Мякиш, зашел за прилавок и, тоже трижды прогнувшись, поставил с грохотом и звоном три дощатых ящика: два полных и один заполненный бутылками на треть. – И гляди, если где припрятала, – пригрозил он. Катя мужу не перечила. – Да вы ж хоть закусить возьмите! – воскликнула она, когда мужики с ящиками в руках двинулись к двери. – Не на гулянку собрались! – крикнул в ответ Чучмек. Но Мякиш вернулся, взял с витрины банку консервированного горошка и, подумав, поставил перед женой бутылку. – А это вам, чтоб не скучали, – сказал он тихо и почти нежно. За этой бутылочкой и собрались, расположились бабы в доме Кати, расположились по-женски уютно, с закусочкой, но и грустно – все-таки без мужиков. |