Онлайн книга «Сука»
|
Котов хмуро глянул на кладбище. – Сами они, что ли? – еле слышно отозвался Гайдук. – Ты что, гад, мелешь?! А это мы их, что ли? Гайдук набычился, но взгляда не отвел. – На что мешать с землей свои могилы? То тебе даже не хата. Назад не поставишь. – Дебил, это подстава. Сурово, да без жертв среди мирного населения. Типа, это мы. – И резко новым тоном: – Сам, часом, казачок, не местного розлива? – Кабы так. Мож, уж дома чаек хлебали бы. Сходи с дороги, если хочешь хоть куда-то дотопать. Гайдук пропустил шаг и отстал, разом оборвав разговор. В усталой тишине послышалось странное размеренное бормотание. Я пошарила взглядом. – Довгань! Молишься, что ли?.. – Холодно! Холодно. Холодно! – маршируя, на каждые два шага повторял тот. – Э, Довга. Эй! – попытался остановить его Сотник. Тот не дал себя задержать, вывернулся и, бубня и чеканя шаг, ушел вперед. Тем временем кладбище стекло нам за спину, замкнулось высокой поваленной оградой. Сразу за ней стояли три нетронутых свежих холма без крестов и дальше – черный сплошной частокол неснятых подсолнухов. Свернутые на сторону под одним углом крупные головы их глядели в землю. Котов приостановился и гаркнул внезапно: – Взво-од! Рули в подсолнухи. – Что, больной? – Кот! Там хрен пройдешь, гля, сосны! – Молча. Бегом, блядь! Повторять не буду. – Он втянул голову в плечи и свернул первым. И вовремя. Мистически вовремя, настолько быстро все произошло. Только мы влезли в эти несгибаемые будыли, оглушенные грохотом скрюченных черных листьев, наждачной обсыпью стеблей и собственным матом, как по нашей цветочной дороге из-за холма пошли танки. Живые и тяжкие, невероятные, как в кино. Рев двигателей скоро-скоро заткнул последнюю глотку, тогда мы рассмотрели их предельно близко. Четырнадцать «шестьдесят четвертых» без знаков в тринадцати шагах от носа. – Мамочки… – Ухо в землю. Лежать, блядь. Мы вросли в сыру матушку на добрую треть. Рослые лысые стебли не могли быть сколько-то серьезным укрытием. Меня свело в дугу от чуть приподнятого лба до пальцев ног. Под локтями в лунки быстро набежала вода, но холод уступил место горячей тонкой дрожи. Машины бодро текли мимо нас на Песково. Моторы стрекотали невероятным стальным грохотом, он все глубже давил меня в грязную жижу. Я ребрами чувствовала судорогу земли, она вползала мне в мягкий низ живота холодом, похожим на ужас. Склизкий пот стал липким, как клейстер, в кишках крутануло. Словно спутались, смялись в голове все доводы рассудка. Не передать, как мне хотелось вскочить и рвануть бегом в голое поле. Во весь рост. Так надо. Прочь. Пусть заметят. Меня, всех, похуй. Пусть стреляют. Только бы дальше, дальше, дальше от этих стальных туш!!! Полной пятерней я врылась в грязь и не отпускала. Хотела зажмурить глаза, вместо этого… восемь. Девять. Десять! Одиннадцать! Сколько еще? Меж пальцев скользила земляная каша, под ногти лезли мелкие камни. Глубже. Господи! Не веря себе, я всеми силами цеплялась за землю. Но все. Последний корпус хаки, и на нем – оранжевая лампочка «конец колонны». Все, все. Все стихло. И вдох и выдох сквозь оскал, чтоб успокоиться. Эхо моторов волнами еще возвращалось из-за холма и, наконец, совсем пропало. Мы по-прежнему лежали, только головы решились приподнять. Остервенело кашлял, давясь слюной, Шапинский, придушенный черным смогом. – Блядь! – Че, усрались? – Ну нихуя себе! Сколько? – Четырнадцать. – Сколько?! – Я насчитал шестнадцать. – Ага. Двадцать не хочешь? – Моргал, братишка, часто. Ошибочка вышла. Четырнадцать. – Так, мож, то мы? Братва! Так, може, наши? – А-ха-ха! Бегом марш! Недалеко ушли, еще догонишь. – Надейся, «наши». Прут без знаков с востока. Так ходит всем известно кто, всем известно откуда. Громко и без здрасьте. – С чего ты взял?! – А то кто? Кумекай. – А старье-то, старье! Экономят, блядь, на союзниках. – Детка! С тебя того старья хватит выше макушки. – Нам бы сейчас эрпегешечку. – Сотник вывалился из темы и мечтательно поцокал языком. Сжатая зубами спичка протанцевала к другому углу рта. Потом он пристроил на плече утопический гранатомет, склонился к плечу и сладостно стрельнул вслед колонне. – Тщча-у… (секунда… две…) ба-ба-бах! От удовольствия Сотник зажмурил и второй глаз. – И че? – Че. Попадание. Поставил замыкающего на гуслю, – не снимая «орудие» и продолжая щуриться в его «прицел», весомо заявил он. – Заперто, братва. Начинаю разбирать на запчасти. Он снова склонился к плечу. – Ну и что? – заинтересованно влез Шапинский, вглядываясь из-за плеча Сотника в пустоту «замыкающего на гусле». – Ну и кранты тебе, герой, – подбодрил Сотника Довгань, – твой поврежденный поворачивает башню… – Хрена вам, – невозмутимо продолжая прицеливание, отозвался боец. – Слишком близко под выстрел. – Ну, тогда головной, тому как раз. Наводится… Короче, уделывают тебя как котенка. – А хрена «уделывают». Тут у меня арта в кустах. ПТ САУ топ-левела. – Одна на всех?! Сотник запальчиво огрызнулся: – И такие летят еще три наших «сушки» полные. Входят в разворот – и ннна! Пжэу, пжэу, пжэу, всех их на хуй подряд уделывают. – Десять не хотел? – Чего? – Десять «сушек», говорю. Плюс к арте. – Та не. Мне хватит трех… – То да, то точно. Только далеко не отходи. Танки тут тебя на двоих с твоей эрпегешечкой уже взгрели – так самолеты сверху подровняют. Трех тебе хватит выше головы. Посыпал уже известный нездоровый гогот. – Че, слив? – сочувственно уточнил Шапинский. – Пехота! – презрительно обозвал командира боевой операции Довгань. – Куда поперли? И на хуй столько? – серьезно вслух поразмыслил Котов. Он по-прежнему смотрел вслед колонне в бинокль. Та успела завалиться за горизонт. И вот уже ничего, кроме белеющей кромки холма да остатков черной выхлопной солярной мути. Веселье смыло. Я среди других с трудом вернулась к реальности. – Заняли оборону. Укрепили новую линию соприкосновения. У кого еще остались вопросы насчет окружения? – желчно отозвался Гайдук. Ему тоже было не до шуток. |