Онлайн книга «Тревожных симптомов нет. День гнева»
|
– Вот черт! Я поскользнулся и шлепнулся на пол. – Ну что там случилось? – спросил Арсеньев. – Ничего. – Ничего, так идите! Я встал на ноги. – Может быть, вернетесь, Шеманский? – раздался в шлеме голос Максимова. – Нет. Арсеньев поджидал меня, нетерпеливо постукивая перчаткой по стене. – Старайтесь не отставать. – Хорошо. Мы прошли еще несколько десятков метров. Коридор кончился. Впереди была массивная металлическая дверь. – Вхожу в зону, – сказал Арсеньев. – Вы слышите, Юра? – Слышу. Арсеньев открыл дверь, и мы начали спуск по винтовой лестнице. Я изнемогал под тяжестью баллона. Дышалось с трудом. Липкий пот заливал глаза. Казалось, что этому спуску не будет конца. Низ лестницы терялся во мраке. – Осторожно! – сказал Арсеньев. – Не споткнитесь. Я почувствовал под ногами пол. Арсеньев зажег висевший у него на груди фонарь. Мы находились в большом зале, облицованном белой плиткой, со множеством панелей на стенах. – Как связь, Юра? – спросил он. – Ничего. Много помех. Их голоса прерывались в наушниках моего шлема треском разрядов. – Пишите, Юра, – сказал Арсеньев. Он начал диктовать цифры, перемежающиеся короткими фразами: «жесткая составляющая», «градиент», «вектор». – Перестаньте сопеть, Шеманский, – неожиданно сказал он. – Вы что, плохо себя чувствуете? – Нет. – Если вам трудно дышать, прибавьте кислорода. Я повернул рычажок на груди. Сразу стало легче. – Все? – спросил Максимов. – Все. Сейчас я пройду в сектор А-три. Оттуда, наверное, связи не будет. Вы, Шеманский, ожидайте меня здесь. Слышите, Юра? Шеманский остается в диспетчерской. – Слышу. Арсеньев пересек зал и шагнул в темный проем. Некоторое время я еще видел отблеск его фонаря на стенах уходящего вдаль коридора. В шлеме опять раздался голос Максимова: – Алексей Николаевич! – Да. – Хорошо бы попытаться там снять векторную диаграмму вторичного излучения. – Попробую, если… Дальше я не расслышал. Мешал треск разрядов. Прошло минут пять. – Ну, как у вас дела, Шеманский? – спросила Беата. – Стою, как соляной столб. – Вот и умница! – В ее голосе мне почудилась насмешка. Все это начинало меня бесить. Я приехал сюда вовсе не для того, чтобы останавливаться на полпути и служить объектом иронии какой-то девчонки. Я сделал несколько глубоких вдохов и отправился искать Арсеньева с твердым намерением объясниться здесь же начистоту. Пройдя по коридору несколько сот шагов, я обнаружил, что он раздваивается. – Алексей Николаевич! – позвал я. Никакого ответа. Не имело смысла гадать, в каком из коридоров он мог находиться. Я свернул налево. В красном свете неоновой лампочки индикатора электростатического поля, горевшей на моем шлеме, многочисленные двери, обитые свинцовыми листами, отливали тусклым металлическим блеском. Я попробовал открыть одну из них, она оказалась запертой. Я пошел дальше. Мария много рассказывала мне об установке, но я никогда не предполагал, что это такое грандиозное сооружение. Настоящий подземный город. Неожиданно впереди мелькнул голубоватый свет. – Алексей Николаевич! – снова позвал я. Опять нет ответа, только треск разрядов. Сначала мне показалось, что одна из дверей усеяна сотнями маленьких лампочек. Подойдя ближе, я понял, что это светлячки, о которых рассказывала Беата. Они сидели на свинцовой обивке двери среди странных наростов, напоминавших кактусы. Я уже не мог тратить время на то, чтобы получше их разглядеть. Прошло более двадцати минут, как я расстался с Арсеньевым. Он уже мог вернуться. Легко представить себе его ярость, когда он увидит, что меня нет на месте. Я прошел еще немного и уже собирался повернуть назад, когда заметил яркое пятно света вдали. Часть коридора в этом месте была разрушена. В большом проломе виднелось голубое небо. Впереди коридор был завален обломками бетона вперемешку со стальными конструкциями. Слева в стене зияло большое отверстие. Я заглянул туда. В огромном зале перед параболическим экраном стояла человеческая фигура. «Арсеньев? Но почему он без скафандра?» В его неподвижности было что-то зловещее. Я пролез в проем и побежал к нему. Бешено колотилось сердце от бега. Я задыхался, перед глазами мелькали красные пятна. Смотровое стекло запотело от учащенного дыхания. Я остановился, чтобы продуть шлем… Это был не Арсеньев. Вполоборота ко мне, прижав левую руку к груди, стояла… Мария! Нет, не Мария, а ее статуя, отлитая с необычайным искусством из зеленоватого тусклого металла. Я сделал несколько шагов вперед. Очень медленно, как это бывает только во сне, она повернула голову и улыбнулась. Дальше все потонуло в клочьях серого тумана, перешедшего в густой плотный мрак. * * * Мне очень трудно восстановить в памяти все, что было дальше. Очевидно, я долго находился в бессознательном состоянии. Когда я открыл глаза, то лежал на полу без шлема. Моя голова покоилась на гладких металлических коленях. – Очнулся? – спросила Мария, кладя мне на лоб ледяную руку. – Мне пришлось снять с тебя шлем. Кончился кислород, и ты начал задыхаться. «Теперь уже все равно», – подумал я. – Я знала, что придешь. – Что с тобой случилось? – спросил я. – Не знаю. Я очень плохо помню тот день. В памяти осталась только вспышка света, а потом наступила вот эта странная скованность. – Она провела рукой по моим волосам. – Ты мало изменился. – Вот только поседел, – сказал я. – Как я рада, что ты здесь. Ведь мне почти никого не приходится видеть. – Разве… у тебя кто-нибудь бывает? – Один раз приходил какой-то парень с девушкой. Они были в таких же скафандрах, как ты. Я просила их забрать меня отсюда, но они сказали, что это пока невозможно. Я очень радиоактивна. Обещали потом что-нибудь сделать. Вот теперь я и тебя погубила. Ведь ты без шлема. – Ах, теперь все равно, – сказал я. |