Онлайн книга «Лев пустыни»
Султан пришел в великий гнев, вытащил свой шамшир [17] , чей клинок был украшен мудрым изречением из Корана, и сказал: «Если моя дочь ты не скажешь, почему нет радости на твоем лице, я отрублю тебе голову!» «Пощади меня, отец!» – говорит царевна. – Я в великой печали и вот причин: уже вторую ночь, как только мой муж всходит на моё ложе, появляется страшный джинн. Он относит меня в маленькую комнату, где красивый юноша кладет на постель меч и спит рядом до утра, не причиняя мне зла.» «Это правда?!» – спросил султан у сына везиря. «Правда, о повелитель!» – сказал тот. – «Моя судьба печальней, чем участь царевны. Меня бросают в маленький холодный домик, где страшно воняет. Третью ночь мне не пережить! Я не хочу быть мужем царевны Бадр аль-Будур, мое здоровье слишком слабое». Сильная печаль пронзила желчный пузырь у везиря. Он сказал: «О царь царей! Дозволь еще одну ночь! Мы поставим вокруг ложа стражу с обнаженными клинками!» «Зачем?» – пожал плечами султан. – «Мне не нужен такой брак!» Везирь с сыном покинули дворец. И глашатай стал кричать в городе об отмене брака. И вот прошло три месяца. Матушка Ала ад-Дина пошла в диван. А султан уже забыл, что обещал свою дочь за Ала ад-Дина. И когда он увидел бедное платье женщины, он растерялся и спросил визиря: «Что ты думаешь?» А везирь пылал злобой и завистью. Он сказал: «О царь царей, неужели ты выдашь свой дочь за бедняка?» «Но ведь я обещал!» – сказал султан. «Вели принести еще камней, много камней!» – посоветовал хитрый везирь. – «Он не принесет и брака не будет!» «Слушай меня, женщина!» – сказал довольный султан. – «Пусть твой сын даст в приданое за моей дочерью еще сорок таких блюд, и сорок невольниц, несущих блюда, и сорок рабов, охраняющих невольниц. Тогда я отдам дочь!» Опечаленная матушка шла домой и думала: «Где взять невольниц, где взять рабов?» Ала ад-Дин услышал слова султана и утешил матушку: «Не печалься! У нас будет все! Иди на рынок и купи то, что обрадует твое сердце!» Мой цветочек, утром мы сходим на рынок к продавцу благовоний, у меня кончились благоухающий нард и душистая хна. Великий властелин древности, повелитель джиннов Сулейман сын Дауда [18] очень любил приятный запах и говорил своей любимой: «Твои масти приятны для моего носа, имя тебе мирровое масло!» А он был мудрый человек и зря слов на ветер не бросал! Поэтому ты должна крепко помнить эти слова и всегда иметь ароматы в нужном количестве. Ну вот, когда матушка ушла, Ала ад-Дин потер светильник и приказал джинну: «О раб лампы! Достань мне сорок блюд, полных драгоценными камнями! Сорок невольниц, красивых, как луна, и сорок полных силы рабов. И пусть на них будет роскошная одежда!» И в тот же час во дворе стало тесно от рабов и невольниц. Только матушка пришла с рынка, Ала ад-Дин сказал: «Не снимай покрывала. Иди диван, веди невольниц и рабов». И матушка Ала ад-Дина повела сорок невольниц и сорок рабов во дворец. А люди выбегали из домов и не верили своим глазам. Султан тоже не верил своим глазам, он считал блюда, смотрел камни, трогал мускулы у рабов и щупал невольниц. «Скажи твоему уважаемому сыну, я принимаю его выкуп за мою дочь и отдаю царевну Будур в жена Ала ад-Дину!» – сказал султан. – «Вечером я жду вас с ним во дворце.» И поспешил увести невольниц в гарем, откуда не выходил до вечера. Все, мой цвэточек, я устала. * * * Оставшуюся ночь Жаккетте снилось, что страшный, похожий на пьяного копейщика Шарло джинн носил ее на тюфяке над спящим городом. И кричал: «Двигай пэрсиком!» * * * Носить покрывало, как настоящая восточная женщина – тяжелый труд. Надо так закутаться им с головой, чтобы в щелочку виднелся только один глаз. Жаккетту по всем правилам окутали покрывалом и ей казалось, что теперь она одноглазый ифрит. С непривычки глаза съезжали в кучу и одноглазо смотреть на мир было неприятно. Даже голова разболелась * * * Крупнейший городской базар оглушил Жаккетту звуками и запахами. Насколько тихими и безлюдными были улочки мусульманского города, настолько шумным и многолюдным был восточный сук. В лавках, на лотках, просто на земле (в корзинах и на ковриках) лежали груды самых разнообразных товаров, притягивающие к себе яркостью красок, красотой форм или дразнящими нос запахами. В темных углублениях расположенных в наиболее удобных местах лавок, где прятались более дорогие товары, гнездились самые солидные люди города – уважаемые торговцы, про которых даже пророк (да благословит его Аллах и да приветствует!) сказал: «Прекрасно положение, созданное богатством!» Жаккетта боялась, что в такой толчее людей, животных и товаров ее кто-нибудь толкнет, или укусит навьюченный осел, или она свалится на коврик, где египетскими пирамидами выложены фрукты. Пока они дошли до лавки с благовониями, Жаккетта сто раз вспотела. Фатима долго выбирала нужные благовония и нудно (на взгляд Жаккетты) торговалась с владельцем лавки из-за каждого дирхема. Судя по довольным ноткам в голосе хозяйки, Фатима так не считала, и вела торг, наслаждаясь процедурой. И Аллаху было так угодно, что в этот же час в лавку пришла Бибигюль. Она увидела покрывало своей врагини и с порога кинулась в атаку. – Приветствую тебя Фатима, мир тебе! – пропела Бибигюль. – Во имя Аллаха высокого, великого! Я вижу дела у тебя идут неблестяще, раз ты сражаешься за каждый фельс [19] и покупаешь не больше кирата [20] . – Мир и тебе, Аллах великий да будет к тебе милосерден! – спокойно отозвалась Фатима. – Ты не заглядывала в мой сундук, чтобы так говорить! – Но ведь ты по-прежнему ездишь на ослике? – осведомилась Бибигюль. – Моя служанка тоже так делает. А зачем ты притащила с собой в порядочную лавку очесок пакли, подобранный тобой у корабля? Предложить этот обрывок лохмотьев в обмен на щепотку шафрана? Это будет невыгодная сделка для почтенного господина Махмуда, чьи дела, по воле Аллаха, идут прекрасно и нет нужды брать заботы о содержании невольницы, которая не обрадует ни глаза, ни слуха. |