Онлайн книга «Право рода»
|
Эдмон только вздохнул. – Ладно. Льетта, я тебе по-любому обязан, так что… ты хочешь, чтобы я принял наследство? – Да. – Я это сделаю. А теперь пойдем к маме? * * * Мать Эдмон даже не узнал сразу. Была она вполне бодрой женщиной лет сорока, когда он уходил из дома, а теперь лежит в постели сухонькая старушка – и плачет. Молча плачет. Вот за эти слезы, стекающие по морщинистым щекам, Эдмон себя и почувствовал последней мразью. Упал на колени перед кроватью, коснулся губами сухонькой руки. – Мама… я вернулся, мамочка… Слезы не останавливались. Только теперь это были слезы счастья. И Альетта, стоящая в дверях, сделала шаг назад, потянув за собой Эмиля. Потом, все потом. И наговорятся потом, и налюбуются друг на друга, а сейчас пусть мать и сын побудут друг с другом. Им есть о чем поговорить. К обеду Эдмон снес мать вниз на руках. Но Линнея Арьен чувствовала себя намного лучше и собиралась встать на ноги. От горя кто хочешь сляжет, а радость – она лечит. Они сидели за столом всей семьей – мать, Эдмон с сыном, Альетта с мужем и кучей детей, которых Эдмон, честно говоря, и не запомнил ни по именам, ни по лицам, смеялись и обсуждали достоинства супа из шпината, когда в столовую вошел… Брата Эдмон тоже узнал сразу. Амедей не слишком изменился. То же сухое лицо с глубоко посаженными глазами, те же узкие плечи – красота в семье досталась старшим детям, на брата не осталось ничего. Амедей сделал шаг, другой – и замер на пороге. Впился глазами в лицо Эдмона так, что гвозди оказались бы милосерднее, настолько ненавидящим, злобным и гневным был взгляд младшего брата. – Ты… Эдмон поднялся из-за стола. Расправил плечи, улыбнулся. – Я, Мед. Я. Раньше Амедей вылетел бы из комнаты, хлопнув дверью. Но стал покрепче. Подошел к столу, без спроса налил себе вина в бокал… – И где вы взяли этого актеришку? – Амедей! – Альетта сверкнула глазами, но высказаться не успела. Эдмон и сам мог постоять за себя. – На Маритани. Куда ты, братик, скоро отправишься. – Что? – Я думаю, что мы будем открывать на острове свое представительство. И мне нужен будет кто-то под боком. Ты сгодишься. Амедей презрительно расхохотался. Получилось вполне убедительно. – Да с чего ты взял? Ты тут никто и ничто, тебе ничего не полагается! Ты прошлялся невесть где двадцать лет… – Около пятнадцати, – поправил Эдмон. – И ты ошибаешься. Отец написал завещание в мою пользу. Глаза Амедея полыхнули бешенством, но смотрел он теперь на Альетту. – Ты… с-сука… Может, он и кинулся бы на сестру – разорвать, вцепиться в горло той, которая нарушила все планы, но не успел. Плечом к плечу с отцом выросла фигура Эмиля Арьена. – Не смей оскорблять моих родных. Пусть это прозвучало по-детски, но Амедею хватило. Сейчас перед ним сидела вся семья. Семья, в которой ему места не было (или так ему казалось). И сделать бы что-нибудь, схватить меч, проткнуть негодяя, который шлялся невесть где чуть ли не двадцать лет, а теперь явился на готовенькое, словно ему тут медом намазали, но… На поясе у негодяя висел отличный клинок с простой рукоятью, обтянутой акульей кожей, а значит, и владеть им Эдмон умел. Такие клинки кому попало и на Маритани не раздают, это из «гвардейских мечей». А еще рядом с ним стоял молодой парень, очень похожий на молодого Эдмона, и смотрел зло и холодно. И Амедей задохнулся от гнева. Схватился рукой за горло – злоба душила… – Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!! И вылетел вон. Эдмон посмотрел на Альетту. – Так, одна проблема решена. Остается вторая – Мисси. Но я надеюсь, она не явится портить нам обед? * * * Амедей мчался по улице, позабыв и про лошадь, и про свои безумно дорогие сапоги, которые сейчас пачкались навозом, и про достоинство, с которым должен вышагивать богатый купец… Плевать! Плевать на все, кроме негодяя Эдмона! Явился, сволочь, на готовенькое! Только спустя шесть улиц Амедей начал что-то соображать, взял себя в руки, собрался… Явился, братик? Отцовским наследством поживиться? Не будет тебе этого! Костьми лягу, но ничего тебе не будет! Амедей недобро усмехнулся и направился в контору. Здесь и сейчас он совершенно не думал о детях (а что о них думать, Альетта позаботится, как уже лет пять), ни о матери (которой никто не нужен, кроме этого поганца Эдмона), ни о последствиях своих действий. А чего? Если не ему, то и никому… Спустя полчаса из конторы купцов Арьен Амедей вышел с большой сумкой. Было у него желание еще и подпалить все на прощание, но так он быстрее привлечет к себе внимание… нет, не стоит. Уехал – и уехал. Прощайте, господа! Несчастливо вам оставаться. И чем хуже, тем лучше. Вот! * * * Амедей правильно оценил ситуацию. В контору Эдмон отправился только на следующий день, и то ближе к вечеру. До того ли ему было? Когда нельзя и на минуту оставить мать, которая смотрела счастливыми глазами, обнимала то его, то Эмиля и каждые пять минут начинала плакать. Когда с претензиями явилась Эмисса и попыталась устроить скандал. Пришлось вежливо объяснить сестренке, что совесть быть должна. Что ей причитается – отдадут, а дело рвать на части никто не позволит. Да, а до того пришлось сунуть ее муженька головой в лошадиную поилку. Тьер там, не тьер… себя Эдмон сейчас считал по определению выше любых тьеров. Он маританец, он призванный и капитан корабля. Какие еще нужны титулы? Сестра обиделась, но Эдмону это было безразлично. Все же в контору они с Альеттой попали только к вечеру – и остолбенели. Вот если бы тут гуляли пьяные матросы после полугодового плавания, помещение так и выглядело бы. Все переломано, разбито, изорвано, а на главном столе кто-то наложил кучу дерьма. Хотя – «кто-то»? Амедей, конечно. На шелковых обоях было криво написано, куда надо идти Эдмону и что сделать в этом месте. Альетта поморщилась. – Мед совсем с ума сошел. – Он думает, что я ему это прощу? – разозлился Эдмон. – Он у меня все здесь языком слижет! – Думаю, он об этом догадывается, – протянула Альетта. И бросилась в соседнее помещение, где в специальном, обитом металлическими полосами круглом сундуке хранились все бумаги и деньги. |