Онлайн книга «Дама из сугроба»
|
– Скорее всего, прямо завтра и прилечу. Невмоготу мне… И он отключился. Кажется, мне пора возвращаться домой, к отцу. Этот бред только набирает обороты. А там… Там Сандра. И он словно воочию увидел, как сверкнули рыжиной на солнце ее волосы, когда она прыгнула в сугроб. Какая же я скотина. Даже не поинтересовался ее здоровьем… А у кого мне было интересоваться? У нее самой? У ее сына? У Веньки? Безопаснее всего у Веньки. Смешно, ей-богу! Да и поздно сейчас, поезд, как говорится, ушел, больше месяца прошло. Она небось уж и думать обо мне забыла. Разве что вспоминает, когда подходит к своему попугаю, моему тезке. И то, вполне вероятно, зовет его просто «попка-дурак». Сутырин, подъезжая к дому Сандры, вдруг поймал себя на том, что радуется. Чему, интересно? Тому, что опять навалило снегу и на дорогах скоро будут кошмарные пробки? Или я просто радуюсь редкой возможности побыть наедине с очень интересной и без сомнения умной женщиной? И к тому же можно будет спокойно курить? Или все это вместе называется радость жизни? Ох, давненько я ее не испытывал вот так, на ровном месте… Лет десять, наверное… Во время сеанса он заметил, что Сандра то и дело бросает взгляды в окно и на губах у нее играет непонятная улыбка. А за окном все мело… – Простите, Сандра, но чему вы улыбаетесь? – Снегу. Люблю, когда много снега… – Да что ж в этом хорошего? В наших-то условиях? Хотя однажды я оказался в Зальцбурге, когда там был жуткий снегопад. О, это был сущий кошмар! И полное ощущение, что никто этот снег убирать и не собирается. – А я тут, в этом доме, смогла, наконец, осуществить свою давнюю, собственно, еще детскую, мечту, – словно бы невпопад проговорила Сандра. – Можно узнать, какую? – Можно. А впрочем, это может показаться такой глупостью… – Сандра, так нечестно! – улыбнулся Сутырин. – Ну ладно… Я смогла тут с крыши сарая прыгнуть в сугроб. Это такой сумасшедший кайф! – С крыши в сугроб? Ничего себе! Хотя это должно быть здорово… Однако для такой дамы… Как-то… – Несолидно, да? – Именно! Именно несолидно, – рассмеялся Сутырин. – Перестаньте смеяться и сядьте, как сидели! – потребовала портретистка. – Ох, простите! И сколько раз вы так прыгали? – К сожалению, только три. Потом приехали гости, а еще потом снег растаял, а сейчас я смотрю в окно с надеждой. – Но после первого же прыжка вы наверняка были вся мокрая? – Да не сказала бы. Я в купальнике прыгала. – Сумасшедшая женщина! – с восхищением проговорил Сутырин. – В вашем тоне сквозит зависть! – Это точно, но в мои пятьдесят как-то уже… – Несолидно? – Да-да, несолидно. – Ну, может, вы и правы… – А в вашем тоне сквозит презрение! – О нет, просто сочувствие. – Ох вы и язва… Скажите, Сандра, а вы не согласились бы написать портрет моей жены? Она, можно сказать, жаждет! – В ближайшее время не получится, у меня много заказов. – Но в принципе, вы бы взялись? – Почему бы и нет? – Гонорар тот же. – Возьмусь, но не раньше, чем через месяц-полтора. Ну, если кто-то вдруг откажется, тогда, возможно, и раньше. – А такое бывает? – Всякое бывает, кто-то должен вдруг уехать, кто-то может захворать. Мало ли… – Прекрасно! Дома он передал этот разговор жене. – Ишь как выделывается! Тебя-то сразу рисовать согласилась… Интересно, почему? – Не рисовать, а писать. – Да какая, блин, разница! – То есть, ты уже не хочешь иметь свой портрет? – Ну что ты, папочка, очень, очень хочу! – Сколько раз просил не называть меня папочкой, – вдруг не на шутку рассердился Роман Евгеньевич. – Тимур, привет! Перед ним стоял незнакомый мужчина. – Не узнал? Это я! – Бобби, ты? От папарацци скрываешься? – И от них тоже. Да и вообще. Вчера зашел в какую-то кофейню, так ко мне сразу подскочила оголтелая девица и завопила во всю глотку: «Позор тебе, Бобби. Сексистам в Америке не место!» – Да мало ли вокруг сумасшедших! Не обращай внимание. Ладно, брат-сексист, пошли скорее! – Ты еще в состоянии шутить… А вот Мэгги… ушла от меня. – Быть не может! – Еще как может! – Она же так тебя любила! – Да, пока я был на коне. А как с коня сбросили… Да ладно, все они… Лет через двадцать заявит где-нибудь, что я ее каждую ночь насиловал… – Не обольщайся, Бобби, если так и дальше пойдет, то через двадцать лет… – Никто обо мне и не вспомнит? Да, похоже на то. Кто бы мог подумать, что Харви Вайнштейна так легко и мгновенно сгложут… Чудовищно! – Это если не знать, что творилось… – Ты имеешь в виду времена маккартизма? – Да нет, там хотя бы была идеология… Антикоммунизм. А тут… Мужиков преследуют просто за то, что они мужики. Нет, Бобби, я-то имел в виду то, что было в Советском Союзе… – А, знаю, Сталин… – Ладно, брат-сексист, поехали ко мне. – Ты хороший человек, Тимур, – горько проговорил Роберт. Чувствовалось, что человек практически раздавлен. – Сейчас я накормлю тебя вкусным ужином, мы выпьем, поговорим, но не о политике, не о сексизме, а просто о жизни. – Хороший ужин вдвоем с другом – приятная перспектива, хотя, как говорил, опять-таки, русский, герой Льва Толстого, «приятного в жизни мне нет». – Кажется, это Вронский? Ты его имеешь в виду? – О да, кого же еще! Люблю Толстого. – И, разумеется, Достоевского? – Знаешь, как-то не очень. Впрочем, теперь, в мои черные дни, возможно и смогу его оценить в полной мере… – Брось, Бобби, это все-таки еще не конец света. – Но уж точно конец моей карьеры. Ну да ладно, бог с ней, с карьерой, поеду к себе в Небраску и займусь сельским хозяйством, что ли… – Кстати, вполне здравая мысль! – Я знал, что ты меня поймешь, ты же вот сумел бросить игру и заняться своими машинками. Уважаю! Они сидели, говорили, пили, и Тимуру показалось, что Роберт как-то понемногу оттаивает. И тогда он попытался завести разговор о том, что не давало покоя ему самому. О Сандре. Роберт внимательно слушал. |