Онлайн книга «Отцовский штурвал»
«Так часто бываешь, – обиженно подумал я. – Уж на своей машине мог бы заехать к матери, она бы показала». Дядя сходил к вешалке, достал из кармана шоколадку, протянул Косте. – Держи. Ну, ты, брат лихой, прямо совсем парень. Уже, наверное, и на танцы ходишь? Дядя Володя, по-видимому, забыл, как звать Костю, наморщил лоб, по лицу скользнула виноватая улыбка. Я пришел на помощь: – Костя, что нужно сказать? – Спасибо, – механически отозвался Костя. – Да что мы сидим, давайте ужинать будем! – воскликнул дядя Володя. – Оленька, накрывай на стол. – Мы уже поели, – сказал я. Он, не зная, куда себя деть, чем заняться, вернулся в комнату, сел на стул. Помолчали. – Да, жалко Анну, – вздохнул дядя Володя. Мать, конечно, было жалко, но я чувствовал, дядя Володя думает о другом, мы ему были как снег на голову, и он мается, не зная, что сказать, сделать для нас. Ясно было и другое. Он уже далеко ушел от нас, многое забыл, чувствовалось: родственная связь его тяготит. Тем более скоро появится ребенок, хватит своих забот. Нет, надо ехать обратно к хозяйке. Там хоть все определенно: плати деньги и живи себе как знаешь, никто тебе не советчик, не судья. – Ты их в какую школу устроил? – спросил дядя Володя. – Еще не знаю, мы только сегодня приехали. – На какой улице живет хозяйка? – На Советской. – Это в старых деревянных домах? – оживился дядя Володя. – Там рядом сорок восьмая школа. Директора я два года назад оперировал. Язва желудка. Тяжелый случай. Мы ему сейчас позвоним. Он бросился к вешалке, стал шарить в карманах, разыскивая записную книжку. Наконец нашел, наморщил лоб, полистал ее. Ребятишки, не дожидаясь моей команды, стали одеваться, вернее, первой подошла к вешалке Вера, а следом потянулся и Костя. И тут я впервые поверил: между нами существует какая-то интуитивная связь, мы думали и чувствовали одинаково, хотя никто из нас не подозревал об этом. – Куда вы на ночь, – сказала Ольга, – может, останетесь? Места хватит, я раскладушку с балкона принесу. – И то верно. Переночуйте, а то и так редко видимся, приехали – и сразу обратно, – поддержал дядя Володя. – На улице ветер поднялся, с ног сшибает. – Нет, мы поедем, – сказала Вера. Она застегивала верхнюю пуговицу пальто, тонкие пальцы никак не могли справиться, срывались, она упрямо щурила глаза и вновь пихала пуговицу в петельку. – Ух ты, хозяюшка! В строгости мужиков держишь, – засмеялся дядя Володя. – Тогда я вас на машине отвезу. Пока мы собирались, дядя Володя дозвонился до директора школы, тот пообещал принять ребятишек. – Ну вот, видел, – торжествующе сказал дядя Володя. – Он мне сказал, у них там продленка есть. Так что ты можешь быть спокоен. Он сходил в гараж, и через полчаса мы вновь были в Чкаловском предместье. Дядя Володя подвез нас к траншее. Едва мы вылезли из машины, в лицо шибанул ветер со снегом. Согнувшись, мы пролезли через дыру, бросились к крыльцу. Возле двери незаметно, чтобы не видели ребятишки, дядька сунул мне деньги. – Нет, у меня есть, – отдернул я руку. – Спасибо. Дядя Володя спрятал голову от ветра под воротник и смущенно проговорил: – Может быть, что-нибудь надо? Ты не стесняйся, говори. Я завтра директору еще раз позвоню. – Он дождался, когда мы войдем в дом, помахал нам рукой, лишь после этого пошел к машине. Хозяйка не удивилась, она будто знала, что мы вернемся. Только глянула в окно, проводила машину взглядом. – Я подмела в комнате. Ты слазь на чердак, там у меня раскладушка старая, – прикрыв ладонью рот, сказала она. Вера разделась, попросила у хозяйки таз. Перед тем как мыть в комнате, мы с Костей устроили охоту на тараканов, горячей водой поливали щели между стеной и плинтусами. Комната действительно оказалась теплой. Я принес с чердака старых тряпок, порвал их тонкими лентами и на всякий случай заткнул все щели в окне. Ребятишки повеселели, и хотя комнатка была не ахти какая, враз как-то все стало на свое место, якорь брошен и уже не надо было идти куда-то, кого-то просить. Когда распаковали вещи, я понял, что мы многое не взяли, не хватало кой-какой посуды, матраца и других незаметных на первый взгляд вещей, без которых невозможна нормальная жизнь. В спешке разве все упомнишь. Хозяйка зашла в комнату, посмотрела наши вещи, потом позвала меня на кухню, достала из буфета кастрюлю, чайник, выставила на стол. – Спасибо, не надо, я завтра куплю. – Вот когда купишь, отдашь, – держась за поясницу, сказала она. – Погоди, не уходи. Я тебе матрац отдам. Мне его женщины подарили, когда на пенсию уходила. Только привыкла я к перине, она вроде как подружка. Пойдем, он у меня в шкафу лежит. Я сходил за матрацем, постелил его на раскладушку. – Хорошая комната, жить можно, – поделилась со мной Вера, выжимая над тазом тряпку. – Поживем – увидим, – явно подражая бабке Чернихе, сказал Костя. Он сидел на краю дивана, раскладывая на подоконнике свои вещи. Подоконник был высоким, штукатурка под ним потрескалась, кое-где были видны потемневшие от времени доски. – Завтра с утра в школу пойдем, – сообщил я, застилая простыней матрац. – Ой, чуть совсем не забыла, – всполошилась сестра, – Костю постричь надо. Посмотри, как оброс. Мне и в нашей школе за него стыдно было, здесь и подавно будет. – Ничего, – бодро ответил Костя, – сойдет! – Давай подстригу, смотреть тошно, – рассердилась сестра. Она подождала, когда Костя закончит свои дела, достала из сумки ножницы, обмотала шею полотенцем и принялась кромсать волосы. Костя брыкался, мученически смотрел в зеркало. – Не вертись! – прикрикнула на него Вера и смахнула на пол волосы. Неожиданно Костя вскрикнул и, зажав рукой ухо, бросился к окну. Увидел на руке кровь, заревел на весь дом. Из своей комнаты выглянула хозяйка. – Что случилось? – спросила она. – Ухо ему прихватила, – сквозь слезы ответила Вера. Я посмотрел Костино ухо. Ранка была пустяковая. Вера чуть-чуть прихватила кожу. Хозяйка принесла йод, обмазала брату ухо, оно почернело, точно обмороженное. – Эх ты, а еще солдатом хочешь быть! – Она специально, – ныл Костя. – Давай я тебя достригу, – предложил я. Костя послушно сел, показал Вере кулак. Спать легли поздно. Мы с Костей – на диване, Вера – на раскладушке. Ребятишки уснули сразу, а я еще долго ворочался, потом встал, подошел к окну. Погода испортилась окончательно. Сердито постукивало стекло, на столбе напротив окна болтался фонарь, белые лохматые языки снега бешено крутились возле кладовок и через поваленный забор уносились в ночь. |