Онлайн книга «Милкино счастье»
|
Она молча слушала его. Все, что он говорил, было новым для нее. Казалось, что нет на свете человека умнее и рассудительнее его. – Я не хочу замуж… Я не смогу никого полюбить сильнее вас. – О, как я блажен, Мила… Твои слова заставляют мое сердце биться все чаще, – на его глазах навернулись слезы. – Я тоже полюбил тебя глубоко и всей душою. Он поцеловал ее в лоб, как ребенка. – Давай, вернемся к нашим игрушкам. Это будет забавная игра. Я хотел сказать тебе, Мила, что тебя не должно смущать место, выбранное мною для наших любовных утех. Во многих древневосточных любовных трактатах говорится о том, что неправильно считать отдельные части человеческого тела «нечистыми». В твоем теле, любимая, чисто все… Позднее я расскажу тебе о том, что предпочтительнее кушать, дабы нижние врата оставались чистыми. Я отвезу тебя к одному эскулапу, и он поставит тебе клистир с розовой водой. Мы будем иногда ездить и к нему, и в салон к Колетт. И не возражай мне. Ты привыкнешь. Никто и никогда не узнает о нашей связи. Я клянусь! И я сделаю тебя счастливейшей женщиной. Уже сегодня мы поедем с тобой по магазинам, и я накуплю тебе много красивых платьев, белья, обуви. Я хочу купить тебе сережки, кольца, браслеты. У тебя будет все… Ее глаза заблестели от предвкушения скорого счастья. Она сидела нагая, поджав ноги под себя, и забыв о собственной наготе. – Мила, ты видишь эти четыре пробки? – Пробки? Они похожи на яйца… – Это – анальные пробки. Они разные. И идут от меньшего размера к большему. Эти пробки нужны для тренировки твоих узеньких врат. Если мой приап ворвется в тебя без подготовки, тебе станет больно. Именно для этого древними мастерами были придуманы инструменты для легкого и постепенного открытия твоего нижнего цветка… Они помогут ему раскрыться для любви. Я буду нежен с тобой, потому, что люблю тебя. Сейчас мы введем в тебя самую маленькую. Она чуть толще моего большого пальца. В течение дня ты поносишь ее в себе. А вечером я поласкаю тебя и выну ее. На следующий день я поставлю тебе вторую пробку. И так далее… Откуда-то из глубин кармана Краевский достал небольшую баночку. Пальцы открутили крышку – пахнуло цветочным ароматом. – Здесь оливковое масло, настоянное на флердоранже. Встань, пожалуйста, на четвереньки, и выгни спинку, я аккуратно введу эту пробку. Людмила чуточку покраснела и вдруг замотала головой. – Я боюсь… – Делай, как я сказал. – Нет, – в ней вдруг проснулась настырная игривость. – А что, если я не стану? – Тогда я тебя накажу. – Как? – Я отшлепаю тебя. Сначала ладонью. Если не поможет, то ремнем. А могу и розгами. Она немного опешила и побледнела. – Мила, ты должна привыкнуть. Иногда я буду с тобой строг и настойчив. Иногда я буду позволять себе наказывать тебя. Она бессмысленно смотрела в его глаза. Они стали холоднее. – Слезь с кровати и наклонись, – он настойчиво взял ее за руку и потянул на себя. Она неловко сползла на пол. – Наклонись и разведи ягодицы руками. Не напрягайся, я введу аккуратно. В его голосе теперь звучал металл. Она, стыдясь, сделала все, что он приказал. – Расслабься, я тебе сказал, – он обильно смазал пробку пахучим жиром и в одно мгновение ввел ее в анус Людочки. Она и ойкнуть не успела от быстроты этой процедуры. Людмила разогнулась. Одной рукой Краевский сильно сжал её грудь, а другой провел несколько раз по влажной расщелине лобка. Она застонала и закатила глаза от истомы. Он перехватил ее стон крепким и глубоким поцелуем. – Я хочу в туалет, – смущенно произнесла она, когда он отпрянул. – Терпи, скоро это пройдет. Сейчас ты должна терпеть. – Но я не могу. – Можешь… Через несколько минут ей и вправду стало чуть легче. Но пробка чувствовалась при ходьбе. – Я пошел одеваться. Жду тебя внизу. Сейчас мы поедем завтракать. – А как я надену корсет? – Сегодня ты можешь его не надевать. Она наскоро оделась и вышла на ступени крыльца. Графа поблизости не было. Из-за угла показалось бледное лицо горничной Елены и тут же скрылось. – Леночка, постой! – негромко позвала Людмила. Елена задержалась на мгновение, Людмила ускорила шаги и заглянула за угол дома. Она едва успела ухватить горничную за рукав. – Лена, подожди минутку. Не беги. Ты, верно, потеряла меня? – Нет, – отрывисто отвечала ей подруга, глядя куда-то в сторону. – Лена, мне ужасно стыдно. Тебе приходится делать и мою работу. Прости меня, так вышло. – Ничего, барышня. Нам не привыкать. Зато вы выполняете работу по своему прямому призванию, – она вырвала руку и пошла прочь. От волнения ее хромота казалась еще более явной. Она почти волочила ногу. На душе у Людочке стало ужасно гадко. Она еще раз осознала все то, что с ней произошло. «Мама родная, что я наделала? Как теперь дальше жить? Они же разоблачат меня. А Руфина чего доброго на каторгу сошлет. Или за это не шлют на каторгу? Господи, как стыдно. Я – падшая женщина Леночка презирает меня…» Она стояла и шевелила губами, когда к ней подошел Краевский. – Господи, Мила, как ты меня напугала. Я ждал тебя в экипаже. Вернулся в дом – там тебя нет. Я испугался. Не делай больше так. Если я сказал выходить на крыльцо, ты должна была именно там меня и ждать. Давай договоримся, что ты будешь меня всегда слушать и не отходить от меня ни на шаг. – Я – падшая женщина, – тихо произнесла она. – Что? Что, ты сказала? – он посмотрел ей в лицо. Она была бледна. – Ты с кем-то говорила здесь? – Нет… – Я же вижу, что-то произошло. Признавайся, тебе кто-то что-то сказал? – он тряс ее за плечо. – Нет, нет, – повторяла она бесстрастно. Она шла, не глядя по сторонам. И остановилась только в конце аллеи. Он подошел к ней и взял ее за руку. – Послушай меня, я не знаю, кто тебе, что ляпнул в мое отсутствие. Но я обязательно дознаюсь. И вырву сплетникам жало. Хочешь, я завтра же всех рассчитаю и найму новых слуг? – Нет-нет… У Елены болен отец. Ей очень нужны деньги… – Так это она с тобой говорила? – он нахмурил брови. – Нет, – испуганно возразила она, вытаращив глаза, полные слез. – Мне никто ничего не говорил. Я сама… – Все ты сама! Я оставил тебя с румяными щечками, сладкую и томную, а получил бледную и грустную. И ты еще будешь утверждать, что виновата во всем сама. – Пойдемте, Анатолий Александрович, вы ведь хотели ехать завтракать, – делано улыбнулась она сквозь слезы. |