Онлайн книга «Родной берег»
|
– Да по мне хоть бы никто не видел моих работ! – Что за враки! Ты лицемер! – Корова! – Да ты просто боишься! Это хрен знает что! – Она повернулась к остальным: – Все его картины раскупают. Знаменитости умоляют, чтобы он написал их портрет. Его сравнивают с Тицианом. А он от ужаса в штаны кладет. – Сука! – О да! Очень умно! Вот это аргумент! Крыть нечем! Армитедж вскочил и побрел прочь по пляжу. – Давай! – крикнула Нелл ему вдогонку. – Драпай! Трус! – А потом спокойно добавила для остальных: – Не волнуйтесь. Я покажу вам его студию. – Но ведь он этого не хочет, – удивилась Джеральдина. – А почему только он должен получать что хочет? А что насчет моих желаний? Они собрали вещи, отряхнулись от песка и толпой отправились домой. Армитеджа нигде не было. Нелл отвела их по лестнице в дальнюю комнату на втором этаже – бывшую спальню, а ныне мастерскую художника. Холсты теснились вдоль стен, лежали на длинном, заляпанном краской столе. У окна стояло два мольберта, на каждом – незаконченная работа. Центр помещения занимало кресло с накинутым на него пестрым покрывалом. На одном из незаконченных портретов проступали черты старика, на другом – крепкая женская фигура. Ларри и остальные молча разглядывали картины. – Неохота признать, – произнес наконец Ларри, – но подлец стал писать еще лучше. – Почему они все так печальны? – спросила Китти. – Тони бы ответил, он пишет что видит, – объяснила Нелл. – Он считает, большинство людей разочарованы жизнью. – Ты думаешь, он прав? – Возможно. – По-моему, это неблагодарность, – заметила Джеральдина. – По отношению к кому? – удивилась Нелл. – Вообще говоря, к Богу. Нелл посмотрела на нее скептически: – Мы должны быть благодарны Богу? За что? – За то, что Он наш Творец. Понимаю, для неверующих это бессмысленные слова. – Послушай-ка, – вздохнула Нелл, – я знаю творцов как облупленных. Одно тщеславие. Смотрите все! Скажите, что я гений! Как я понимаю, Бог – это очередной начинающий художник-эгоцентрик, ноющий, что никто его не ценит. * * * На обратном пути в Бельнкомбр Китти повернулась к Джеральдине: – Согласись, с ними не соскучишься? – А по-моему, их стоит пожалеть. Той же ночью в спальне она сказала Ларри: – Не понимаю, как ты вообще мог когда-то ее полюбить. Просто не понимаю. – Я был молод. – Всего пять лет назад? Ты не был ребенком. Она ведь такая… пошлая. Такая шумная. Такая грубая. – Но в то же время забавная. Ты же видела! – Забавная! Ты это считаешь забавным? Все эти детские ругательства? Ларри почувствовал, что сердится. – Уже поздно, – сказал он. – Дорога была долгая. – Нет, Ларри. Я хочу знать. Ты действительно любил ее? – Мне казалось, что да. Какое-то время. – За это? Ну… понимаешь? Ближе подойти к теме секса она не смела. – Очень может быть, – ответил Ларри. – Тогда понятно. Я знаю, ради этого даже самые здравомыслящие мужчины способны на самые глупые поступки. – Не самые глупые, – возразил Ларри. – Любовь к Нелл не была глупостью. Не говори так. – Ну а что я должна сказать? Как иначе объяснить то, что ты хотя бы взглянул в сторону этого существа? – Этого существа. – Сердце у Ларри заколотилось. – Да что ты знаешь? – повысил он голос. – Кто ты такая, чтобы критиковать ее? Кто ты такая, чтобы говорить мне, почему я делал то, что делал? Ты считаешь, что сама, черт возьми, все делаешь идеально. Но так поверь мне, это не так! Джеральдина замерла под одеялом. – Пожалуйста, не ругайся, – шепнула она. – Хочу и буду, черт меня дери! – крикнул Ларри. – Тише! – шикнула она. – Не повышай голос. – Хочу и повышаю! И не затыкай меня! Я не ребенок. – Тогда я не знаю, что сказать. – Так и не говори. Если все, что ты можешь, – это оскорблять моих друзей, то лучше ничего не говори. Почему все должны быть похожими на тебя? Почему ты считаешь, что во всем права? Джеральдина не ответила. – И кстати, если ты не заметила, мы сейчас не в Арунделе. Мы во Франции. Во Франции принято жить по-своему. И какого черта должно быть иначе? Она вздрогнула, но по-прежнему ничего не сказала. – Ну? – потребовал он. – Ты велел мне молчать, – шепнула она. – Ради бога, Джеральдина! Не получая противодействия, его гнев постепенно угас. Они лежали рядом в безотрадном молчании и жалели каждый себя. Наконец, чтобы заснуть, Ларри без особого энтузиазма попытался замять конфликт. – Прости, – пробормотал он. – Не важно. Просто я не знала. – Чего не знала? – Что ты совсем меня не любишь. – О, ну хватит. – Все нормально. Не в первый раз. – Джеральдина, ты это слишком серьезно воспринимаешь. Обычная ссора. Все люди ссорятся. Это не конец света. – Я тебя не виню. Я знаю, что сама во всем виновата. Я так стараюсь, но у меня почему-то не получается. – Нет, милая, нет. – Ларри почувствовал, что ужасно устал. – Ты знаешь, что это не так. – В глубине души я всегда знала, что недостаточно хороша, – продолжала шептать Джеральдина, не слыша его слов. – Я никогда не чувствовала, чтобы меня кто-то на самом деле любил. Ни мама, ни папа. Ни даже Господь. – О, милая. – Со мной что-то не так. Я не знаю, что именно. Я так сильно стараюсь. Но дело не в чем-то материальном. Не в физиологическом. Я стараюсь быть лучшей. И я смогу. Я буду хорошей женой. – Конечно, будешь. Ты уже ею стала. Но, лежа рядом с ней в темноте, Ларри чувствует лишь опустошение. – Жизнь – испытание, – прошептала она. – Единственное, о чем я прошу, – чтобы время от времени ты держал меня за руку. Чтобы я знала, что ты рядом. Он протянул руку под одеялом и коснулся ее ладони. – Спасибо, – ответила она еле слышно. * * * На следующий день Джеральдина была, как всегда, очаровательна и элегантна. И, демонстрируя Китти свое дружелюбие, попыталась вовлечь ее в шутливую атаку на мужскую невоспитанность: – Что нам с ними делать, Китти? Иногда мне кажется, у мужчин нет ни малейшего представления о приличиях. Погляди, Ларри чуть не лег на стол, чтобы хватать все, что вздумается, будто он тут один. |