Онлайн книга «Война детей»
|
Он чувствовал на себе взгляд Викиных глаз. – Кофе будешь? – На подоконнике, как прежде? Никита шутливо погрозил ей пальцем и вышел. Вика достала зеркальце. Большие круглые глаза глядели задумчиво и тихо. Она провела платочком по лбу, щекам, поправила волосы и спрятала зеркальце. Никита вернулся. Он снял халат. В глухом голубом свитере с круглой своей стриженой головой он напоминал водолаза в скафандре. Только шлепанцы он так и не сменил – не хватило воли. На широком деревянном подносе стояли две чашки, кофейник, сахарница и пачка вафель. – Чем же ты сейчас занимаешься? – Учусь, Кит. В финансово-экономическом. – Выходит, послушала меня? Вика надкусила сахар и сделала маленький глоток. – Нет, не послушала. Ты хотел, чтобы я пошла в зубоврачебную школу. – И правильно. Хорошая специальность. – Весь день смотреть в чужие рты? Бр-р-р… – Привыкла бы. Помолчали. Они познакомились в летний субботний день. Вика приехала поступать в финансово-экономический, но не прошла по конкурсу и работала на стройке учетчицей, жила в общежитии. Через неделю они зарегистрировались, через год – разошлись. То есть, вернувшись с работы, Никита увидел записку с коротким словом: «Надоело…» Никита поставил чашку с остывшим кофе на поднос. – А не остаться ли тебе здесь? – произнес он в сторону черного ночного окна. Вика изумленно посмотрела на Никиту: – Чудак человек… Я ведь замуж выхожу! – Чепуха. Вызовем такси, привезем твой чемодан. Лады? Вика захохотала. И кофе стал плескаться из чашки в блюдце. Она поставила чашку на поднос и захохотала еще громче. Никита терпеливо ждал, уставившись в окно. – Нет, Кит, ты неисправим. А кто говорил мне, что я без тебя пропаду, кто? Да-а-а… Самое удивительное, Кит, что, вернись я сюда, ты продолжал бы жить так, словно и не было этого года. Господи, какая я молодец, что сбежала от тебя! И как мне это было трудно сделать! Одна. Без денег. Спасибо девчонкам, помогли… Она встала и походила по комнате. Никита следил за ней чуть прикрытыми глазами. – У нас в школе был ученик. Все он знал обо всем. Слушать его было удовольствие! Даже учителя любили с ним болтать. Но двоечник он был первейший… Недавно встретила его. Мебель развозит по домам. Эрудит! И он мне говорит: «Я, Вика, нашел свое место». А я подумала: умница, понимает. Поэтому жизнь не портит ни себе, ни другим… – Ну и что? – снисходительно спросил Никита. Вика закинула руки за голову, замком сцепив пальцы на затылке. – Кит, все-то ты знаешь, всем советы даешь… Почему же сам такой несчастный? – Я – несчастный? – Никита возмущенно потер ладонью свой большой нос. – Дура ты, Вика! – Я не дура, Кит. Тебе так хотелось обезволить меня, подчинить. А я вырвалась, все поняла. Ты ведь сам-то не живешь по рецептам, которые раздаешь… Один мой знакомый… – Грузчик-двоечник? – Нет, другой. У меня много знакомых… Он советовал всем лечиться только у хирургов, а сам плакал из-за чепуховой грыжи. Никита хлопнул ладонями: – Вспомнил! Я тогда проект должен был защищать! – У тебя на все есть причины, Кит. Заяц ты и размазня! – Заяц? – задохнулся от обиды Никита. – А кто спасал тебя на водной станции, кто?! Извини, я не хотел об этом. Ты заставила вспомнить. – Во-первых, не вспомнил, а помнил. Разница! Вика внезапно замолкла, резко обернулась и шагнула к Никите. Взяла его большую, мягкую белую ладонь: – Извини меня… Извини меня, добрый Кит. Я очень люблю того человека, за которого выхожу замуж. И люблю давно. Еще до знакомства с тобой. Прости меня, мой несчастный Кит. Но что я могу с собой поделать? Никита сжал веки, пытаясь подавить предательские слезы. Резко повел головой в сторону. – Наговорила, наговорила, – тихо вымолвил он. – В том много правды, Кит. Извини. Она бросилась из комнаты, волоча по полу длинное пальто. В полутьме коридора мелькнула тень, хлопнула дверь в комнату матери. Вика натянула пальто. – Передай привет маме. Я очень рада была ее повидать. И тебя тоже. Никита кивнул. Верхняя губа его совсем спряталась под нависший нос. – Ты вот что, Вика… С разводом этим… Я сделаю. Позвони только, скажи, когда… Вика коснулась губами мягкой щеки Никиты и бросилась по лестнице вниз. Перестук ее сапог становился все глуше и глуше. Хлопнула входная дверь подъезда. Никита постоял, глядя в лестничный проем, затем накинул железный крюк и ушел к себе. *** Из допроса Г. Казарцева, обвиняемого по статье 211, часть 2, УК РСФСР и статье 127, часть 2, УК РСФСР: «…Его звали Олсуфьев, Петр Петрович. Доцент. Физик. Олсуфьев записался на выступление в прениях одним из первых. Но уступил мне свою очередь и согласовал это с председателем. Я это расценивал как большую удачу, как знак судьбы… Вообще, встреча с Олсуфьевым оказала на меня… Не знаю, он до сих пор стоит у меня перед глазами…» Они свернули на Фонтанку. По зеленовато-серой воде неслись две моторки. Одна из них настолько вылезла носом из воды, что казалось, вот-вот взлетит. Через мгновение лодки скрылись за поворотом. Волны дотанцовывали у гранитных боков набережной. – Не понимаю, проходим уже которую ресторацию, – ворчал Глеб. – Вы не заблудились? – Потерпите. Я приведу вас куда надо. Эти места мне знакомы, поверьте, – отбивался Олсуфьев. Тяжелый портфель оттягивал его руку. Глеб пытался предложить свои услуги, но Олсуфьев отказывался: – Вы сегодня именинник, Глеб. Шагайте налегке. Глеб и впрямь чувствовал себя необыкновенно хорошо: его доклад произвел впечатление. Он чувствовал по той тишине в зале, по вопросам, которые ему задавали, по уважительным взглядам. Олсуфьев остановился у перил, поставил портфель на плиту парапета. – Вам нравятся эти два дома? – спросил он. – Продаете? Глеб оглядел дома. Один – четырехэтажный. Эффектные три оси, обрамленные пилястрами, выделяли фасад. Над пилястрами, в овальных каменных венчиках, какие-то символы – вероятно, герб бывших владельцев. Высокая мансарда в стиле барокко. Дом примыкал ко второму, тоже четырехэтажному, но совсем иной, более современной архитектуры. Из-под арки вышла девочка в школьном фартуке. |